По дороге рассказываю, как поступит Лисса. Я немного успел ее изучить, и рассудительность и порывистость в поступках. Она, как та баба, что отпускает руль из рук, когда случается авария. Крыша едет, и она забывает, как думать.

На метро у нее нет денег, но она сделает милое личико, придумает сказку, и ее пропустят. Поедет до дома, ключей нет. Посидит у подъезда, подумает, к соседям постучится. Но посторонним людям не будет до нее дела, и она пойдет пешком на работу. Возможно, сядет зайцем на трамвай. Они с утра всегда забитые. Может и проскочит. Кто заметит маленькую хрупкую женщину, пусть даже с зачетными титьками.

На работу ее уже не пустят. Я договорился, в полицию она тоже не пойдет.

— И зачем ты устроил ее такую осаду?

— Хочу.

И это было правдой. Вот случается, что мечтал всю жизнь об игрушке, грезил, молился чтобы родители тебе ее подарили. Особенно актуальные безнадежные мечты, когда родителей нет и в помине. Про своих, я вообще ничего не знаю. Меня нашли младенцем на свалке, уже на последней стадии пневмонии.

В общем, окажись желанная игрушка у тебя в руках, ты не отпустишь ее, пока не наиграешься. И вот и я хотел поиграться. Тем более, судя по всему течет Рыжая только от одного моего взгляда, а ее сопротивление… Ну что ж, у женщин тоже должна быть гордость.

— Значит посольство?

— Там мы ее и подождем, — откинулся я на сидении и прикрыл глаза. Устал как собака.

*** Мелисса ***

В посольство я так и не добралась. Там уже ждал Юра, сидя на капоте машины и выпуская клубы сигаретного дыма.

Как же я в этот момент жалела, что побоялась всадить нож в его сердце или полоснуть по горлу.

Это было после целого дня скитаний. Без денег, документов и телефона ты вообще, оказывается, мало что стоишь в этой стране.

— Нагулялась? — спросил он насмешливо, и меня накрыло желание вцепиться ногтями в это жесткое лицо. Он все просчитал, все продумал, закрыл клетку и заставил лакать из миски. Чудовище.

Но вместо ожидаемого гнева, меня покрывалом обвивает усталость и облегчение. Да, он чудовище, но так легко прижаться к его груди, получить отличный трах и сон в мягкой постели.

Я все равно сбегу или попрошу помощи, предложу много денег. Или можно дождаться, когда сама ему надоем.

Смотрим друг на друга, долго напряженно, не отрываясь, и я не могу ничего с собой поделать. Просто приближаюсь к нему, не сильно бью кулаком по груди, а потом в нее же и утыкаюсь.

И мысль «Ненавижу», тает под целым ворохом чувств и эмоций. Легко, спокойно, надежно. Он дарит грубую защиту и это успокаивает меня.

— Иди ты в жопу, — все-таки пробормотала я ответ на его вопрос и почувствовала как его тело сотрясается от смеха, а руки прижимают меня к себе.

Он зарылся мне носом в волосы и втянул запах. Я ощущала себя грязной, хотелось помыться и просто лечь под одеяло, но мысль, что теперь я пленница этого современного корсара меня угнетала. Я не хотела помогать ему в темных делишках.

Мои опасения насчет брака подтвердились. Юра заговорил об этом на пути к дому. К своему дому или моей, как я понимаю тюрьме.

— Я не собираюсь расписываться с тобой! — зло проговорила я, прижимаясь к двери машины и затравленно смотря на напряженного Юру.

— А кто тебя спросит?

— Ты хоть понимаешь, что насильственное удержание человека это преступление?

Юра, скотина, рассмеялся и вдруг сказал:

— Серый, закрой нас.

Тот закатил глаза, сидя возле водителя и, не говоря, ни слова, нажал на панели кнопку. Откуда ни возьмись возникнуть темная перегородка в цвет обшивки, и я замерла.

— Ты, что удумал? — спросила, вжимаясь в дверь сильнее, но он только усмехнулся и резким змеиным броском собрал на груди ткань пыльного платья, притягивая к себя.

— Это ненадолго. Не думаешь же ты, что я собираюсь тратить на тебя всю жизнь, — говорил он рассматривая мое пылавшее от стыда лицо, постоянно останавливая взгляд на сжатых губах, пока я возмущенно сопела.

Я задумалась: можно бороться, а можно быть мудрее. Сыграть в ласковую, а потом просто найти способ сбежать.

Или попросить помощи. Или, в конце концов предстать истеричкой и он сам меня выгонит. Кажется эти мысли уже не первый раз проскакивают у меня.

— Значит ты уже согласна, — спросил он тихо, лаская мне кожу головы и шеи пальцами, пока другой рукой продолжал стискивать платье на груди.

— Я этого не говорила, — руками упираюсь ему в лицо, чтобы не дать себе снова утонуть в этой чувственном удовольствие, что несут его поцелуи и прикосновения.

Сложно признаться, но я действительно скучала по этим жутким, пустым глазам. По этой ледяной пустыне, в которой тлеет уголек животного желания.

Ко мне…

— Юр, не надо…