— Запаздывает, — с улыбкой констатировала она и попыталась отстраниться.

Даррен поймал ее за запястье и притянул всю ее в объятия.

Он не сказал ничего, только очень недовольно и отчаянно резанул взглядом по лицу и наклонился, губами сталкиваясь с ее губами. Его ладонь легла на ее затылок, быстро и осторожно, удерживая на месте. Не давая ни утонуть в поцелуе, ни отстраниться. Его поцелуй был горячим, страстным, трескучим и темным, как его магия. От был не тенью, а продолжением тех поцелуев, что они дарили и забирали ночью.

Лорейн и сама тянулась к нему. Ногти царапнули шелковистую ткань жилета, и ее впечатало в зачарованную стену. От этого она рассмеялась, прерывая поцелуй, и промурлыкала ему в губы:

— Если мы не остановимся сейчас, на этом древе точно еще кто-нибудь появится.

Даррен посмотрел куда-то влево на узоры.

— Мне куда интереснее, как извернется древо.

Лорейн проследила за его взглядом.

— Ого!

— Угу.

Она цокнула языком и заново притянула к себе Мориона.

— Убедил, тоже хочу на это посмотреть.

Злодей рассмеялся и посмотрел на несколько оставшихся живых имен.

— Знаешь, Лорейн, кажется, твое проклятое Стекло в кои-то веки право.

— Что?

***

Она остро почувствовала перемену и перестала дурачиться. Отпустила его, и Даррен сделал шаг в сторону, привалился спиной к зачарованной стене. Знакомо сжал пальцами переносицу. Сейчас он выглядел старше. И ужасно усталым.

— Знаешь, чего я хотел эти десять лет? — неожиданно ядовито спросил он, глядя перед собой. И черты его заострились, в глазах заклубилась тьма. — Знаешь, почему молчал, терпел и ждал?

Лорейн знала. Ведь она тоже была темной. С прощением у них туго. В большом дефиците.

— Ты хотел их убить сам.

— Я жил этим, — саркастично скрипнул он зубами. — Я, демон побери, жил только этим. Я ждал. Только и занимался, что изучал магию и ждал. Как только меня отпустили, весь мой план был расписан до Самайна. И знаешь, что?

Лорейн смотрела на него. Она слушала. Как он слушал ее.

Им владела холодная ядовитая ярость. В такой не крушат посуду, в такой просто убивают. Но Лорейн наполняло абсолютное спокойствие.

— Что?

— Потом появилась ты. Благодаря тебе я узнал, что Вирджиллия жива, а ее любовник, — он без пиетета постучал пальцем по имени Каверли, — и есть тот «Герцог». По-моему, это потрясающая ирония, что имя убийц осталось в этом зале и на этом древе.

Он буквально оттолкнулся рукой от стены и прошел по залу, запуская пальцы в волосы. Воздух трепетал от ядовитой трескучей магии. Она шипела и злилась, она была полна боли. Лорейн никогда не испытывала такое сожаление прежде. Она просто смотрела, как он сокрушенно качает головой.

— Я хотел найти ее и убить в первое же мгновение, когда понял, что она жива. Но не был уверен. А когда увидел имя Каверли, я все понял... Я вспомнил твой вопрос про парадокс двойников. Прошлое нельзя изменить, но в нем можно умереть. Она хотела числиться мертвой, и она бы числилась мертвой.

— Ты хочешь отправить ее в ту ночь, в тот момент, — сказала она тихо, раскручивая в голове его план.

— Хочу, — почти спокойно сказал он и убрал руки в карманы. Он не смотрел на нее, он смотрел в окно. На отвратительную погоду, способную нести только дурные вести. — Очень хочу. Но я не могу.

— У нее маленький сын, — тихо сказала Лорейн, и Даррен кивнул. — Но она собирается убить снова.

Даррен опять кивнул.

— Я никогда не думал о собственных детях, Лорейн. Меня никогда не волновало, заведу ли я семью. Я хотел только отомстить и готов был к последствиям. Но из-за него и из-за тебя я впервые задумался, а что будет со мной потом, именно в моей жизни. Когда я закончу. В лучшем случае, меня не казнят, и я заберу этого мальчишку. Но кем я стану? Таким же магом, убившим родителей племянника? Я превращусь в того, кого сам ненавидел все эти годы? Я замкну этот круг, с чистой совестью сдохну, и на этой стене больше не будет фамилии Морион.

Она вздохнула, не зная, что сказать. Что вообще люди в таких ситуациях говорят? Нормальные люди вообще оказываются в таких ситуациях?

Конечно, можно сказать, что и убийцы женятся и заводят семьи. Тем более, не отягощенные совестью темные. Но Даррен... Правда, кем он станет? Змеей, укусившей себя за хвост. Убийство — одна из граней, что отделяет человека от чудовища. Виржиллия ее переступила. Стоит ли уподобляться ей?

— Я не знаю, — начала она нетвердо и откашлялась. — Я не знаю, будем ли мы вместе один день, или всю жизнь, будем ли вместе с кем-то другим, переживем ли мы этот Самайн, переживешь ли ты очередной скандал, если продолжишь меня дразнить... Я не знаю. Но я знаю, что если ты сделаешь это, весь остаток жизни будешь казнить себя сам, если этого не сделает герцог.