– Смею предположить, что ранее, в рабстве у вас были только мужчины. И все они уже утилизированы.

Эмоция вдруг на мгновение оживляет его лицо.

– Ну-ка… Ну-ка… Обоснуй.

– Утилизированы, потому что любой мужчина, побывавший в рабстве, будет всегда искать способ убить рабовладельца. Ну или “утопить”… А Вы не можете себе позволить за спиной оставлять врагов.

– А что там с женщинами?

– А с женщинами… - подхожу к столу, ставлю ладони, заглядывая ему в глаза.
– Вы не умеете.

– Ха… - облизывает азартно губы.
– Ты ошибаешься.

– Вы социопат. Не способны жить в эмоциональных планах, только имитировать. А женщина это эмоция, иррациональность и порывы. И Вы… слепы.

– Ты ошибаешься. Чтобы управлять самолётом, не нужно быть самолётом. Нужно быть пилотом и знать - как и на что реагирует самолёт. Владеть панелью. У женщин просто иная панель.

– Панель? Вы одну простую вещь не поняли про женщин. Если передавить мужчину, он начинает уничтожать всех вокруг. А если женщину, то у неё нет сил, уничтожать всех вокруг, она “взорвет” себя, чтобы осколками уничтожило давящего.

– Я передавливаю?
– дёргает удивленно бровями.
– Мне казалось, я максимально… нежен.

– А это зависит от того, на кого Вы давите, на капитана Зольникову, или на женщину, - равнодушно пожимаю плечами, с циничной улыбкой.
– Но я начинена под завязку и не умею жалеть себя. Бах!
– тихо рявкаю ему в лицо, резко подаваясь вперед.

Вздрогнув, дергается назад. Замирает. На лице вспышка ярости сменяется удовлетворенной усмешкой.

– Мм… Мм! Это было хорошо. Свободна на сегодня.

– Спасибо товарищ майор, хорошего вечера.

– Взаимно. Кстати… Удовлетвори моё любопытство. Я как социопат, вынужден изучать эмоциональное поле, тут ты права. Такие как ты… Глотают измену? Или - разводятся?

– Такие как я? Они её не допускают.

Ухожу.

Лида… Лидочка…

Пробиваю быстро все ее данные.

Когда я подъезжаю, она уже там.

Каждая… Каждая женщина мечтает сделать это на моём месте, на самом деле: - урыть ту блядь, которая посмела влезть в брак. Но далеко не каждая может себе в этом признаться. Или позволить себе это. А я могу. И признаться, и позволить, и сделать.

Торможу рядом с ней. Выхожу из машины.

– Лидия Анатольевна Сидоренко?

Узнав, растерянно хлопает на меня густо накрашенными ресницами.

– Узнала? В машину присядь…

– Зачем?..
– делает шаг назад, лицо идёт пятнами.

– Садись. Или - посажу силой. Лицо попорчу… Ванечке разонравишься. А так - просто побеседуем. Покатаемся.

– Разве Вы имеете право?..
– неуверенно.

– Я с тобой в частном порядке общаюсь. И тебе очень повезло, что я такая добрая дама, что в частном.

Потупив взгляд, садится на заднее сиденье.

– Что Вам нужно? Я не сделала ничего.

Не отвечаю. Молча везу ее за город. Нервно ёрзает…

– Что Вам нужно? Куда Вы меня везёте?!
– не выдерживает она.

– Телефон доставай.

– Зачем?
– вытаскивает.

– Звони… Пиши…

– Кому?

– Моему мужу. Тебе же нравится ему писать?

– Зачем?
– обиженно подрагивают ее губы.

– А зачем ты ему писала?
– хищно улыбаюсь я.

– Я ничего такого ему не писала!

– Я не спросила - что ты ему писала. Я спросила - зачем. Зачем ты писала моему мужу? Какова была цель?

Взмахивает нервно руками.

– Я ничего плохого не хотела!

– А чего ты хотела?

– Пообщаться просто…

– Мы будем ехать вперёд до тех пор, пока ты будешь врать.

Поворачиваю на проселочную заснеженную дорогу. Здесь, через десять километров, перекрытие сигнала по нашим картам.

Выдерживаю еще паузу несколько минут и переспрашиваю:

– Итак, зачем ты звонила моему мужу? Озвучишь правду. И мы не заедем туда, где связь у тебя не будет работать. И не останемся там вдвоем…

– Я хотела чтобы он был моим!
– начинает рыдать она.
– Я его люблю.

– Набери его теперь. Пока связь все ещё работает… Поставь на громкую.

Она тыкает истерично по кнопкам. Хлюпает носом, срывается на всхлипы.

Иван долго не берет трубку, она перезванивает несколько раз.

– Зольников… - недовольно.

– Вань…

– Лида, ну я же просил, не надо мне звонить.

“Я сам тебе позвоню”, - осталось только добавить для канонического общения с любовницей!