– С каким смыслом ты собираешься это сделать?

– А тут самое интересное. Никакого смысла я в это не вкладываю. Это просто порыв творчества, так сказать. А смыслов накрутят на это, выше крыши. Не беспокойтесь. Ещё все устанут в этих смыслах разбираться. Я же полюбуюсь на это со стороны. Я маленький ребёнок и я хочу играть.

– Тебе не кажется, что у тебя выходят жестокие игры?

– С чего бы это? Пытаться охомутать пацана шестилетку, играя при этом на его чувствах. Потом ставить ему в упрёк жестокое отношение к другим, если вдруг он не поддался – это в порядке вещей. А иметь собственные желания и порывы, иметь своё чувствительное сердце и метущуюся душу, извините моветон. Это мне не позволено. Так?

Вот, сами видите, - указал я на колыбельку – что может эта душа, когда у неё есть собственный выбор. Вы хотите у меня это отобрать? Вы знаете, что я чувствую порог дозволенного. Вы знаете, что я, даже при всём желании не смогу нарушить целостность мира. Так не надо меня упрекать в том, чего я не собираюсь делать.

Тут челюсть Людмилы заняла крайне нижнее положение. А-а, так она не в курсе моей вчерашней беседы с прабабушкой. Ну так она подозревала, что я свой. Вот теперь получила полной подтверждение.

– Фух. Спасибо. Как-то выговорился и легче стало.

Мне действительно полегчало. А лицо прабабушки расплылось в лучезарной улыбке.

– Я довольна. То, зачем я приехала, произошло. Вот Люда, подросло уже новое поколение. И я надеюсь оно будет сильнее и мудрее нашего. Мы уже уходим. А у тебя будет хорошая поддержка. – и уже обращаясь к нам обоим – Храни Вас Тара!

Когда положил куклу в получившуюся колыбельку, то выяснил, что она вышла немного больше, чем изначально рассчитывал. Всё-таки я руками вытянул древесину. До сих пор не могу понять, как это получилось. И кукла теперь смотрится в ней несколько сиротливо. Создавалось ощущение незавершённости. Вроде всё плавно, изящно, но при этом не эстетично. Чего-то не хватает. Много пустого места. Ну раз много пустого места, значит надо его заполнить. Озарение. Заполним его постельными принадлежностями. Всяких обрезков тканей в кладовке видел много.

Спросив у бабушки разрешение на использование этих обрезков, принялся за дело. На чём мы спим? Правильно, на перинах. Забежал в курятник, благо куры на улице, и набрал куриного пуха. Перья сюда не подойдут. Теперь начнём шить.

Шить я умел, даже здесь уже пуговицы сам прошивал, а во взрослой жизни чего только не приходилось делать. Когда я служил на флоте, под конец службы ещё и баталеркой заведовал. Баталерка, это где хранились все вещи подразделение, в армии её каптёркой называют. Так вот, была в моём хозяйстве швейная машинка. Вещь дефицитная и весьма востребованная. Особенно если готовили форму на выход. Как же, мореманы, надо выглядеть с иголочки. Мало своих, так ещё с батальона народ упрашивать приходил. Перед демобилизацией, так вообще очередь выстраивалась. Вот и навострился я из стандартной формы делать идеальный фасон. Даже учитывал разные строения фигур у заказчиков. А так как желающих было много, то всю нудную и кропотливую часть стал сбрасывать на них. Приходит такой заказчик, одевает парадные штаны, висящие на нём как мешок. Я просто собирал в ладонь лишнюю ткань, в разных местах. При этом не делал никаких отметок и ничего не наживлял. Потом брал эти штаны, выворачивал на изнанку и закладывал в машинку. Вот спроси меня как я определял, в каком месте прострачивать надо. Я не ответил бы ни тогда, ни сейчас. Ну я же зажимал ткань, чувствовал сколько убрать надо, вот и убирал это. Хорошенько прострачивал. Клиент одевал штаны. Вот сразу видно фасонистого моряка. Задница в меру обтянута, в верхней части бёдра прорисованы, к низу всю уходит на изящный клёш. Слишком большой клёш не делал. Он бы смотрелся аляповато, да и мода конца 80-х диктовала свои приоритеты. Клиент доволен? Ещё как доволен. А распарывать старые швы, обрезать лишний материал, по-хорошему ещё и обметать края ткани. Это, если хотят, пусть сами ковыряются. К мастеру очередь на полгода вперёд.

Вытащил из кладовки на веранду швейную машинку, ну точно такая как на службе у меня была. И начал своё шаманство. Почему шаманство? Так размеры без всяких измерений брал. Вот передо мной колыбелька, вот кукла. Я что? Слепой? Не вижу ничего?

За спиной встала Людмила.

– Это когда ты так с шитьём управляться научился? Не зря я тебя с девочкой спутала. Есть в тебе что-то. Только не могу понять, что?

– Да чего тут шить? Сложил вдвое ткань. Две с половиной стороны, мелкой строчкой, прошёл и наперник готов. Теперь смотри. Выворачиваем другой стороной, через не простроченную дырочку закладываем пух. Ага, так достаточно будет. Чуть подвернём края ткани в районе дырочки, чтобы махры не торчали, и по самому краю нашу дырочку застрачиваем. Вот и всё. Перинка готова. Вот скажи, женщина, чего тут сложного?

– Да всё тут сложно. Как ты подобрал нитки? Откуда знаешь, как наматывать и заправлять шпульку? Как отрегулировал шаг строчки? Почему выбрал именно такое натяжение нити? Да и вообще, как ты допёр сюда швейную машинку?

– Как, как? Каком об косяк. Когда надо будет ещё не так раскорячишься. – о, а эта фраза ещё не в ходу, ничего, зато понятна без комментариев – У меня творческий процесс не завершённым оказался. Поэтому и невозможное возможно.

Похоже после того чуда, что показал во дворе, её мой ответ удовлетворил. Эх. Научится бы это чудо с деревом делать по желанию. Ну какие наши годы. Раз проторил дорожку, найду снова.

– Ты всё-таки можешь объяснить, зачем ты всё это делаешь? Сам же говоришь, что не хочешь в этих женских играх участвовать. А то что ты готовишь, только придаст ускорение всему.

– Ну-у. – почесал я затылок – Наверно потому, что не хочу, чтобы меня вели как телка. Я лучше сам займу наступательную позицию. Пускай они отбиваются, а не я. Ведь лучшая оборона – это нападение. Я так понимаю, что Алёнка делала всё без всякого умысла. Это её местные подружки подначили. Подшутить над новенькой захотели. Вот мы с ней в ответ ТАК пошутим, что всему посёлку пересуд до следующего лета хватит. Верно я рассуждаю, тётушка?

– Перестань меня уже тёткой обзывать. Сразу старой себя начинаю чувствовать. Особенно, когда ты рассуждать начинаешь, так и вообще. Вроде я тебя старше в 3 раза, а ты говоришь, как умудрённый опытом мужик, вот и приумножении на три, сразу себя старухой вижу.

– Ты уже определись. То девчонкой меня хочешь назвать, то мужиком.

Людмила заулыбалась. Ну вот, а то начинает тут отношения выяснять.

– Ладно. Побуду ещё девочкой, для твоего успокоения. Что тут у нас? Перинка есть. Подушку сделал. Простынка, тоже готова. На одеяло пойдёт вот этот лоскут от пальто. Сейчас наволочку для подушки смастерим и останется пододеяльник по правдоподобней. Ну это я уже представляю, как. За дело.