Мои бедра сжимаются, и я виню в этом мышечную память. Виновата только она. Я отказываюсь верить в другое.

Фары вспыхивают на другой стороне дороги, например, на той стороне, по которой Лэндону не следует ехать.

Я бросаю на него взгляд.

Перестраивайся.

Давай.

— Перестраивайся! — я делаю знак одной рукой.

Он этого не делает.

Что за черт? Он действительно планирует покончить с собой?

— Мяч на твоей стороне.

— Что? — я показываю одной рукой.

— Мое решение будет зависеть от того, куда ты поедешь. Вот тебе подсказка: езжай туда, где ты должна была быть вчера! — кричит он, перекрикивая гудки другой машины.

Я делаю знак «окей» дрожащим пальцем. В самый последний момент он нажимает на тормоза и сворачивает обратно за мной.

Мой лоб и спина покрываются испариной, пальцы на руле дрожат, а нога неуверенно нажимает на тормоза, когда я снижаю скорость.

Я ни за что на свете не смогу нормально вести машину, когда все мое тело в состоянии шока, но делаю все, что в моих силах, и Лэндон следует за мной, не пытаясь обогнать меня или ехать рядом.

Как только я оказываюсь перед домом с привидениями, меня удивляют огни, освещающие жуткий сад со змееподобными листьями и деревьями-призраками, упавшими на землю навстречу своей неминуемой гибели. Но тут я бросаю взгляд на свои недавно посаженные клумбы, еще живые и медленно растущие по сравнению с тем, что я видела в последний раз.

Только по ним я скучала в этом месте.

Или нет?

Я выхожу из машины на дрожащих ногах. Лэндон не торопится выбираться из своего дурацкого McLaren, его поведение в лучшем случае отстраненное.

Я смотрю ему в лицо и дико жестикулирую:

— Какого черта ты вытворял?

— Возвращал тебя туда, где тебе место, — он медленно и неторопливо снимает маску с шеи и проводит пальцами по золотом узорам. — Мы бы не дошли до этой стадии, если бы ты не играла в бессмысленную игру в кошки-мышки.

Я изо всех сил толкаю его в грудь.

— Мой выбор – приходить сюда или нет – мой, а не твой или чей-либо еще.

Сильные пальцы обхватывают мой локоть, и он тянет меня так, что я прижимаюсь к его точеным грудным мышцам.

— Твой выбор закончился в тот момент, когда ты вошла в мою жизнь. Твои мысли, твой характер и сама суть твоего существования теперь принадлежат мне.

Я яростно качаю головой.

— Отрицание правды не делает ее менее действительной. Я советую тебе привыкнуть к моей роли в твоей жизни, потому что она не исчезнет в ближайшее время.

Я бью его кулаком в грудь. Из глубины его души вырывается грохот, и он зажимает мою руку, а затем разжимает ее так, что кулак оказывается расплющенным о его грудную мышцу.

— Не надо. Твоя восхитительная борьба заводит меня, а это не самая мудрая идея, когда меня и так распирает от нереализованной энергии, — он отпускает меня и отступает. — А теперь делай, как ты обещала. Беги.

— Иди и поухаживай за одной из других своих подружек, — показываю я с большей энергией, чем нужно. — Я слишком особенная, чтобы быть второстепенным персонажем.

Ну вот, я это сказала.

Наконец-то. Слова, о которых я думала несколько дней, вырвались наружу. Я почувствовала боль, когда подслушала его разговор с этой Нилой. А потом ярость и боль, когда увидела его на грани поцелуя с Сесили.

Меня даже не должно было быть там, но один из людей Джереми позвонил и сказал ему, что Лэндон с Сесили. У Джереми было такое ужасное выражение лица, когда он уходил. Мой гнев, должно быть, совпал с его, когда я запрыгнула в машину и последовала за ним.

Меня охватывает необъяснимое желание. Порыв, от которого невозможно избавиться или проигнорировать.

И он известен под именем Лэндон гребаный Кинг.

Неважно, что я избегала его. Каждую секунду я думала о нем, о его сообщениях и о его чертовом присутствии.

Вот каково это – быть зависимым, не так ли?

Но как бы меня ни привлекал этот скользкий ублюдок, я бы скорее отрезала себе ноги, чем позволила ему переступить через меня.

— Второстепенным персонажем? — он приближается ко мне, его глаза темнеют до цвета воронов и излучают ту же зловещую энергию.