Оно было наполнено румяно-красными закатными красками. На фоне него мужчина выглядел как на мгновение забывший о суете юноша из старинных фильмов. Мое сердце бешено забилось, и я подумала, что больше никогда не буду смеяться над этими придурковатыми поклонниками знаменитостей. Перед лицом абсолютной красоты это выглядит просто жалко.

Цзюйлань заметил мой взгляд. Его лицо вернулось к привычному безразличному выражению.

– Ну что, закончил?

– Ага, хотя он и не очень хорошо получился.

Черный корпус и белые струны, классический и простой, изящный и строгий. Я влюбилась в инструмент с первого взгляда. Передо мной стояло настоящее произведение искусства. Сам Цзюйлань понял это и записал на телефон, как играет на нем. Про себя я даже решила, что, если и найдется покупатель, ни за что не продам!

Потрогав корпус, я воскликнула:

– Цзюйлань, у тебя получился гуцинь! В будущем не удивлюсь, если скажешь, что можешь зажечь огонь трением или сплести рыболовные сети.

– Могу.

У меня рот открылся от удивления. Он же, вероятно, подумал, что я ему не верю, поэтому передал мне инструмент, подошел к груде расколотых поленьев, оставшихся после работы, и действительно начал руками прокручивать вставленную в полено ветку. Всего несколько движений – и наверх потянулся сизый дымок. Цзюйлань взял опилки, положил их к полену, и через мгновение разгорелось пламя.

– По телевизору видела, что трением огонь разжигать очень долго.

– Это если движения недостаточно быстрые и сильные.

Я взглянула на гуцинь в своих руках, затем – на пылающий огонь и почувствовала легкое головокружение.

– Цзюйлань, чего ты только не умеешь!

Сдержать эмоции не получилось. Да и самое время расслабиться, хватит с нас на сегодня.

– Сколько у тебя денег осталось? Можешь дать их мне? Верну завтра из заработанного.

Было очевидно, что гуцинь Цзюйланя до завтра продать не получится, но… я вручила свои последние сто с лишним юаней.

Позже я спряталась в спальне и тихо позвонила Ишэну. Его голос звучал спокойнее, поскольку больше не нужно было ночами сидеть у постели отца: состояние господина Цзяна стабилизировалось. Я полюбопытствовала, сможет ли он в свободное время найти среди своих знакомых сведущего и талантливого человека, которого бы заинтересовал гуцинь, сделанный Цзюйланем. Цену пообещала среднюю – чуть больше тысячи юаней.

Мне нужна была помощь в покупке инструмента «из своего кармана». Деньги я верну сразу, как продам украшения.

Ишэн был потрясен.

– Ты уверена, что гуцинь Цзюйланя… и есть тот самый древний музыкальный инструмент из исторических сериалов? Не думаешь, что это работа «Артефакта притворства» [40] ? Может, ты просто путаешь старинный лук для обработки хлопка [41] с музыкальным инструментом?

– Думаешь, я совсем дура и не отличу?! – возмутилась я, совершенно позабыв, что сама не вижу разницы между гуцинем и гучжэнем.

Ишэн восхищенно присвистнул и едва не кинулся тут же кланяться У Цзюйланю в землю. Я предложила ему зайти к нам завтра и прихватить с собой друзей – приобщить к высокой культуре. Это им не банальный театр, это – великий гуцинь!

С утра пораньше я собиралась притвориться, будто мне внезапно позвонил Ишэн и сообщил, что кто-то очень заинтересовался поделкой Цзюйланя и хочет прийти взглянуть на нее. Однако помощник ушел до моего пробуждения и оставил записку, в которой говорилось, что он должен завершить какие-то дела и вернется позднее.

Я долго смотрела на записку. Не то чтобы в ее содержании было что-то особенное… Мое внимание привлекло написание иероглифов: их черты были гораздо красивее, чем даже в прописях по каллиграфии. Впрочем, Цзюйлань способен изготовить гуцинь – разве стоит удивляться необыкновенно красивому почерку? Сам инструмент все еще лежал в кабинете. Мне стало радостно оттого, что мужчина не торопится продавать его.

В ожидании Цзюйланя я занялась украшениями, но тот не вернулся и к полудню. Уже пришел Ишэн и привел с собой нескольких друзей, чтобы «купить» гуцинь. Я выставила инструмент на кофейный столик в гостиной, и гости собрались вокруг него посмотреть и обсудить. И говорить не стоит, как странно они все выглядели. Будто действительно знали, как на нем играть.

Господин Дай, мужчина в черных круглых очках в стиле ретро и темных тканевых туфлях, с манерами бессмертного [42] и обликом даоса, спросил:

– Госпожа Шэнь, сколько стоит этот гуцинь?

– Больше тысячи юаней. Я видела, что на «Таобао» стоимость гуциня колеблется от четырехсот-пятисот до двух-трех тысяч юаней.

– Я спрашивал о точной цене, по которой вы его приобрели. Хочу перекупить у вас.

Неужели так быстро нашлись ценители после всего парочки роликов Цзюйланя? Конечно, было бы здорово продать гуцинь вместо своих украшений, однако я без колебаний ответила: