Сочно пахло жареным мясом.

Лиза читала про корейские кафе с муми-троллями; или с барашками, которых можно погладить; про кафе с вечерними платьями в аренду; или кофейни, где поверх пенки кофе рисуют репродукции Ван Гога. А это было просто кафе. Без интерьера. Голые бетонные стены. Толстые трубы под потолком. Холодильник с пивом. Стальные кухонные стеллажи прямо в зале, заваленные контейнерами и пакетами с полотенцами. Негромкая рок-музыка.

В центре столов были вмонтированы поверхности для жарки под небольшим наклоном. Жир вытекал через отверстие под столешницу. А мясо готовили сами посетители, каждый за своим столом, на своей поверхности. Одно из тех мест, куда стоит идти компанией: сидеть вокруг гриля, обжаривать мясо и общаться. Одна бы Захарина не пришла. Во-первых, она бы сожгла мясо. Во-вторых, что здесь делать в одиночку? А сейчас ее не просто кормили. Ей повезло настолько, что новый знакомый — профессиональный корейский повар — раскладывал по жаровне продолговатые розовые ломти говядины, орудуя щипцами и ножницами. Сбоку принесли и поставили четыре емкости с традиционными закусками: морковью, баклажанами, капустой и морскими гребешками. Лиза истомилась от запахов.

— Что закажем пить? — спросила Джинг. Хотя меню не предполагало разнообразия вариантов. На столах бесплатно стояла вода — как и в любом другом заведении Кореи, из-за остроты пищи, — а в меню были две позиции: пиво и соджу.

— Я — соджу, — заявил Нунг Мин.

— И я соджу, — буднично поддержала Джинг, — Лиза, ты?

— И я…

Ох.

Перед отправлением в Азию Лиза и Муся шли по улице, когда увидели ресторан корейской кухни. Без жаровен, но со всеми кимчи, пульгоги и прочими яствами. Искушение было слишком велико.

— Хочу попробовать водку, соджу, — просматривая меню, заявила Лиза, — В Корее это самый популярный напиток. Вообще говорят, что корейцы пьют больше русских; но сами корейцы в это не верят из-за устоявшегося стереотипа. Вроде — ну, больше русских пить невозможно. Но, например, у них массово пьют женщины, а алкоголь рекламируют известные звезды…

Последнее оказалось правдой — со всех углов в Сеуле свисали плакаты с сериальными красавчиками, со стопкой в руке и характерной зеленой бутылкой на фоне. Про пьющих женщин Захарина тоже была готова поверить, просто по логике: куда корейские селебрити — туда и женщины. А то оно не на это было рассчитано.

Муся тогда к водке присоединяться не стала, но выразила неизмеримую поддержку, поглядывая, как Лизе приносят небольшую бутылку. Соджу была либо чистой, либо с вкусовыми добавками. Лиза взяла чистую, чтобы распознать вкус без примесей. Все, что она смогла сказать после первой стопки — нет, гадость какая, уберите, и допивать я это не буду.

— Три соджу, — заказал официанту Нунг Мин.

Джинг и кореец болтали друг с другом, иногда Нунг Мин переводил сказанное Лизе на английский — и обратно. Девушка напрягала слух, пытаясь уловить значение. Два года — совсем не много для изучения неевропейского языка. В Корее Захарина изо всех сил практиковалась. Но чаще ей выпадали две фразы: «Игощи ольмаеё?» («Сколько это стоит?») и «Каккаун иссоё?» («Скидка есть?»). Основа основ для выживания в Сеуле.

Джинг смеялась, когда Лиза пыталась выразить мысли по-корейски, сбиваясь на английский, с круглыми глазами прищелкивая пальцами и тряся Нунг Мина за переводом. Они на троих определили, кто самый старший (Джинг), а кто самый молодой (Лиза). Вечер шел хорошо, мясо на жаровне шкварчало. Тут принесли водку.

Захарина внутренне подобралась. Нунг Мин заказал соджу с добавками, ей досталась со вкусом винограда. Была — не была. Девушка чокнулась и опрокинула стопку. Фьюх. Она прислушалась к своим ощущениям. А все не так плохо! Наверное, дело в том, что эта соджу разбавленная, мягче, слаще. Терпимо. Сойдет.

Она помнила, как они сидели, поедая гребешки и морковку; как много бутылок спустя вышли и отправились к университетам. Юные певцы и танцоры выступали поодиночке и группами на улицах, каждый надеялся однажды стать знаменитостью. Лиза размышляла, а могла ли она быть на их месте. Здесь и сейчас спеть перед толпой. Могла? Могла бы!

Джинг попрощалась и ушла. Нунг Мин и Лиза поплелись длинными кварталами обратно. Кадр — улицы, холмы вверх-вниз. Кадр — они зашли в заведение, по всей видимости, клуб. Перед ней появилась лапша. Нунг Мин показывал, как мешается чистое соджу и пиво. «Вот оно что! — в полусознании осенило девушку, — Чистое соджу мешают с чем-нибудь еще, чтобы оно не было таким противным! А разбавленное пьют отдельно». Она не смогла доесть, не смогла допить.

Сколько там было времени?

Кадр — они завалились в хостел, переговариваясь расхлябанными языками. Оказались у Нунг Мина в отдельной комнате с широкой кроватью. Сели, прислонившись спинами к стенке, по бокам друг от друга. Лизина голова повалилась на его плечо. Тут было ничего не поделать — голова сама не держится. Все вокруг неустойчиво покачивалось…

Нунг Мин сдержал обещание — за все весь вечер платил сам. Сейчас оба, вдрызг пьяные, оказались одни в хостеле, на его широкой кровати. Лиза, как могла, держала ухо востро: он же не попытается к ней пристать? Его пальцы нигде сейчас не проходятся по ее коленке? Она не знала, что делать, если он решит, что она что-то ему должна. Правда в том, что ей ужасно хотелось, чтобы к ней пристали. До одури. На этой кровати. Ей хотелось мужчину. Но не Нунг Мина — он же как милый старший братик.

— Мне нравицця Флорэнсс энд вэ мэшшин, — вещала Лиза, — Про нее нихто тут не слышал, а вот в Шанххаэ… Ее рэклама виссит на хлавной улиццэ…

— Паккажи…

— Щаа… найду клип.

Они сидели, прижавшись друг к другу, как два воробушка. Захарина отчаянно старалась не думать, что Игорь ей изменил. Что у нее месяц не было секса. Что ей так этого хотелось.

— Она классснаяя… — кивнул Нунг Мин, — Пэрэшшли мне?

— Ахха.

Экранный циферблат показывал что-то около половины третьего.