– - Не мели, мелево... Здравствуй, родимый,-- поздоровалась она с Иваном Несчастной-Жизни, который сидел у окна.
– - С острову, видно?

– - С острову... лётный,-- глухо ответил Иван и как-то весь побелел, точно его ударило чем прямо в сердце.

– - Дружок мой! обяснял дядя Листар, ожидавший от Феклисты большаго гонения.-- Я сам, Феклиста, опять бродяжить пойду... верно!.. Да ты это что, Иван, помучнел весь?..

– - Так... неможется все... ослабел я...

– - И то от хвори... это бывает.

– - Дальний будешь?-- спрашивала Феклиста, чтобы вывести лётнаго из неловкаго положения.

– - Не так, чтобы очень... а порядочно-таки...-- занялся Иван.

– - Так он тебе и сказал, Феклиста... как же!..-- бормотал дядя Листар, болтая головой.-- Хошь стаканчик колупнуть бы за компанию?

– - Отстань... Не привыкла я зря вино-то изводить, да и какая-такая радость у тебя, Листар, чтобы внном-то наливаться?

– - Вот и пошла взедаться... Ступай спать, Феклиста, ей-Богу...

Изба была освещена сальным огарком, и в первую минуту Феклиста не могла узнать Ивана и даже подумала, что ей просто "поблазнило" со сна. Но, вглядевшись в сидевшаго у окна лётнаго, она больше не сомневалась -- это был Иван, только такой худой, желтый,-- краше в гроб кладут. На нем был надет подержаный чекмень; на лавке лежала войлочная шляпа, какую носят мужики. У Феклисты весь страх как рукой сняло, когда она увидела Ивана,-- не прежняго молодого Ивана, а вот такого больного и жалкаго. Только одни темные глаза у него светились попрежнему: "ндравный" был человек, "карахтерный".

– - А ты бы, Листар, еще полштофчик выправил...--говорил бродяга, приглядывая пустую посудину к свету.-- Вот и деньги...

– - Но-оо? И то выправлю... Поди, спит Безпалый-то, дьявол, да я у него из горла выну.

Дядя Листар полетел в кабак, как был -- без шапки, на босу ногу и в одной рубахе. В избе несколько времени длилось тяжелое молчание.

– - Узнала?-- первым спросил Иван.

– - Узнала, родимый, по голосу узнала и до смертушки устрашилась, а взглянуть на тебя охота. Ох! Страсть-то какая!.. Да и перед Листаром-то боялась ошибиться, больно уж он на язык-то слаб... Не узнали тебя наши-то... деревенские?

– - Нет, Безпалый маненько вклепался-было, да потом отстал... Да и где узнать: мало ли нашего брата, лётных, в кабаке у него перебывает за лето!

– - Узнают, родимый, безпременно узнают...

– - Ну, и пусть узнают: все мне едино... Убег, и все тут.

Феклиста продолжала смотреть на него пристальным, упорным взглядом и не замечала, как по ея загорелому лицу катились крупныя слезы.

– - Ну, перестань реветь, Феклиста...-- сурово оговорил ее Иван.-- Дело надо говорить... Не прогонишь меня-то?

– - Чего мне тебя гнать-то, Иванушка: сам уйдешь... Не таковское твое дело, чтобы разживаться в деревне-то... Царица небесная, заступница, вот как довелось свидеться-то! То-то у меня все сердечушко истосковалось да исщемилось... бабы все тут болтали про лётных, а на меня тоска напала, страх, сама не своя стала. Вот и теперь... поговорить бы надо, а в голове-то все изменилось...

– - Второй раз я убег с каторги-то...-- говорил Иван, опустив голову.-- В первый-то раз сменялся за пять целковых, ну, да бегать еще не умел -- скоро пымали и опять в острог. Непомнящим сказался... Иван Несчастной-Жизни. До осени проживу на острову, а там видно будет... Трое нас.

– - Слышала, все слышала...

– - Шел сюда, думал, спокой себе найду, а тут другое... Не глянутся мне мужики ваши, Феклиста, сейчас терпят, а чуть что -- в шею... Пожалуй, не зачем было бежать такую даль... Ну, а ты как тут живешь?..

– - Ох, не спрашивай: плохое мое дело, руки не доходят, а помощники-то сами до чужого хлеба. Видел Соньку? Ну, Пимка старше будет года на два, а других ребятишек прихоронила. Ох, плохо, Иванушка, к кому это сиротство привяжется: сиротой выросла, сиротой и помру.

Вернувшийся из кабака Листар прервал этот разговор. Феклиста еще немного посидела в избе и собралась уходить.

– - Засиделась я с вами, полуночниками,-- проговорила Феклиста.-- Ты, Листар, не гони лётнаго-то, пусть переночует в избе али в сарае, коли глянется...

– - И то, Иван, заночуй у нас, ишь Феклиста-то как размякла для тебя... она ведь баба добрая, только ругаться больно люта.

– - Ну, замолол!..-- остановила его Феклиста.

– - Нет, я на остров уйду,-- решил Иван.-- Еще увидят мужики-то, болтать будут... Спасибо на добром слове, Феклистушка.

Дядя Листар был в самом веселом настроении, размахивал руками и постоянно подмигивал своим единственным глазом. Ивану было не до водки, и Листар за разговором пил стаканчик за стаканчиком, облизывался, и наконец заявил, что он сам уйдет в лётные.

– - Ей-Богу, уйду, Иван!..-- кричал он и хохотал хриплым хохотом.-- Что мне, плевать на все... погуляю еще. У нас тоже был эк-ту один случай! И смеху только... Ха-ха!.. По осени как-то на трахту ловило бродяжек, ну, для порядку, значит. Ну, в одной деревне и пымали отставного солдата... Каков человек есть? Ну, обнакновенно: Иван-Кругом-Шажнадцать... А стали его обыскивать, у его солдатский пачпорт, правильный пачпорт. Оказия!.. "Зачем ты, служба, лётным сказался?" Тут уж он и повинился во всем: "Я, баит, в чистую вышел, пошел в свое место, ну, дорогой-то обносился! Да и пить-есть надо... А какия у солдата средствия! Помаялся-помаялся и придумал: скажусь лётным, потому лётному-то скорее подадут"... Так и шел в свою сторону... Ха-ха! Вот оно, как бывает, Иванушка... И я тоже бродяжить пойду, плевать!..