Я смотрю на него, снова чувствуя себя сбитой с толку переменой в его поведении. Теперь, когда между нами нет накала страстей, он снова стал дружелюбным, заботливым Максом, которого я так хорошо знаю, рад поговорить со мной и оказать помощь, если это необходимо. Но все, что потребовалось, это намек на флирт, и он закрылся.

Должно быть, я действительно его совсем не интересую.

Но это не имеет смысла. Я наивна, но я не глупа, и я провела достаточно времени в присутствии возбужденных мужчин, чтобы знать признаки того, что человек испытывает желание. Я видела, как взгляд Макса скользит по моему рту, по мне, несмотря на все его усилия в остальном. Я знаю, что он, по крайней мере в некоторые моменты, хочет меня. К сожалению, я уже знаю ответ на вопрос, почему он так старается притворяться, что это не так. Просто…не все сходится.

Он действительно планирует соблюдать целибат до конца своей жизни, хотя он больше не священник? Даже я не хочу этого для себя, настолько травмирована сексом, насколько я есть. Но пока мы сидим там в тишине, я откусываю от еды, которую принес Макс, и пью маленькими глотками воду, мне приходится смириться с мыслью, что это может быть либо одно, либо другое. Возможно, я смогу подружиться с Максом или вообще не подружусь, если не смогу удержаться от флирта с ним. Возможно, мне придется смириться с тем фактом, что, кто бы ни был в моем романтическом будущем, это будет не он.

Неважно, как сильно я хочу, чтобы было иначе.

— Вот. — Макс протягивает руку, слегка касаясь моего лба, и я чувствую, как моя кожа мгновенно нагревается, несмотря на мои мысли минуту назад. Его пальцы касаются моего лба так легко, как я представляла их прошлой ночью, и я изо всех сил стараюсь не сделать глубокий вдох, который сделал бы мою реакцию очевидной. — Ты выглядишь так, будто чувствуешь себя лучше.

Если честно, я бы упала в обморок на месте, если бы подумала, что это будет означать, что он продолжит прикасаться ко мне. Но он убирает руку, как только выясняет, что пытался выяснить, и мое разочарование ощущается мгновенно.

— Да, — отвечаю я ему вместо этого, потягивая воду. — Спасибо за помощь. Может быть, Адрик больше не будет меня беспокоить.

— Лучше бы ему этого не делать, — говорит Макс, и резкость в его тоне заставляет мое сердце снова подпрыгнуть. — Я бы не позволил ему и пальцем тебя тронуть, Саша. Уверяю тебя. И Виктор тоже не позволил бы.

Ты единственный, кто хочет защитить меня. На мгновение я почти боюсь, что сказала это вслух, но даже если бы и сказала, Макс уже встал и снова смешался с толпой, оставив меня здесь, в баре, уверенный, что я в безопасности. Я уверена, что он будет присматривать, чтобы убедиться, что ни Адрик, ни кто-либо другой больше не приблизится ко мне подобным образом, но вспышка разочарования возвращается.

Я хотела, чтобы он остался. Но совершенно очевидно, что он хотел чего-то другого, пространства, в частности, от меня… и, вероятно, того, что я заставляю его чувствовать.

***

К тому времени, как вечеринка подходит к концу, я основательно устаю и сильно навеселе, что Катерина отмечает, когда мы садимся в машину.

— Итак, ты нашла свой любимый напиток, а? — Поддразнивает она меня, когда мы едем обратно. Я пытаюсь храбро поддерживать с ней разговор, не желая показаться неблагодарной после всех ее усилий. Однако на полпути она, кажется, замечает, насколько я вымотана, и разговор замедляется, когда машина сворачивает к дому.

Однако, оказавшись там, я, кажется, не могу заснуть. Я лежу без сна на своей кровати, уставившись в потолок, снова и снова прокручивая в голове вечеринку. Платье повешено на спинку стула, рядом с ним босоножки с заклепками, и я смотрю на них с чувством неловкости, которого давно не испытывала. Впервые с тех пор, как я поселилась здесь и обрела чувство принадлежности, я чувствую, что оно ускользает от меня. Я не подхожу этим людям, на самом деле. Мы с Катериной нашли общий язык, и я поладила с ее друзьями, но, в конце концов, я не принадлежу этому миру. Сегодняшняя вечеринка только напомнила мне об этом.

Выбитая из колеи, я встаю и спускаюсь по лестнице в пижамных штанах и майке. Я прохожу через тихий, темный дом, выхожу через стеклянную дверь в задней части дома в сад. Приятное тепло, надо мной почти полная луна, и я иду по мощеной дорожке, ощущая легкую влажность в воздухе и вдыхая ее, пытаясь избавиться от некоторых дурных предчувствий, которые, кажется, поселились во мне. Я огибаю решетку из вьющихся розовых кустов как раз вовремя, чтобы услышать голос, доносящийся из темных глубин беседки, и останавливаюсь как вкопанная.

— Не спалось?

Это Макс, конечно. Я не удивлена, обнаружив его здесь, в конце концов, он тоже здесь живет, но звук его голоса так неожиданно заставляет мое сердце трепетать в груди.

— Да. — Я пытаюсь казаться беспечной, зависая на краю беседки. — А тебе?

— То же самое. — Он сидит на скамейке, все еще одетый в ту же одежду, что и раньше. Я вдруг чувствую себя ужасно раздетой в своих бледно-голубых пижамных штанах в клетку и черной майке. Я скрещиваю руки на своей маленькой груди, несмотря на темноту, внезапно осознавая, что на мне нет лифчика. — Думаю, у меня слишком много забот.