— Стой на месте, Яков Иваныч, я тебя вытащу, — крикнул я.

Оглянувшись вокруг, заметил длинную доску, прислоненную к поребрику на краю. Потянувшись, я достал эту доску, перекинул Котову, упал на неё пузом и осторожно пополз… Доска вытянулась в узкий подвесной мост, а под ним образовалась исполинская пропасть. На дне её, еле слышно, грохотала река…

— Да что с тобой, Шурик?

Очнулся я, сотрясаем в могучих объятиях майора. Небо заворачивалось в воронку, из которой, наподобие крема из кондитерского шприца, лезла удушливая стылая мгла… Моргнув, я понял, что мгла из воронки не лезет, а напротив, втягивается вверх, делая воронку всё шире и нажористее.

— Рядовой Стрельников, стоять смирно!

Зычный сержантский клич привёл меня в чувство. С головы будто сняли пыльный мешок, в лицо ударил ветер, пахнущий мокрыми перьями, помётом и… ну да. Следовало догадаться. Кровью.

Доска, по которой я полз, спокойно лежала на рубероиде, который если чем-то и пугал, то лишь гигантскими трещинами, в которые проросла трава.

Кровью и помётом пахло от мёртвых голубей. Они устилали пустой участок на крыше, прямо за той будочкой. Но устилали не беспорядочно, а в форме пятиконечной звезды. Холодные трупики влипли в битум, маховые перья полоскались на ветру…

— Да какой же урод такое устроил? — прошипел сквозь зубы майор. — А голуби-то, как на подбор: белые, породистые…

— Так ты их тоже видишь? — удивился я.

Думал, голуби — это тоже глюк. Как пропасть под доской.

— Дак не слепой же, — Котов злобно хмыкнул. — Ну, найду гада…

Тела доппельгангера в пентаграмме не было.

Мы облазили весь дом, от подвалов, сырых, с тучами комарья и гнуса, до последней комнаты в последней квартире.

Нашли мёртвого бомжа — давнишнего, труп уже успел истлеть… Видно, бедолага заполз сюда ещё по осени, спасаясь от холодов, да так и не вышел.

Больше — ничего.

Меня всё ещё штормило. Особенно если заглянуть сверху, в квадратный проём лестничного пролёта — виделась та самая пропасть, с грохочущей рекой на дне.

Обратно на Пушкарскую ехали в майорском фольксе — независимо друг от друга решили, что прятаться больше не имеет смысла.

Брезжило утро.

Провозились мы с тем домом, почитай, до самого света.

— Идлибский котёл? — тихо спросил майор, когда мы рухнули на заднее сиденье. Машину вёл молодой сержант, которому по уставу надлежало быть слепым, глухим и немым.

Кивнув, я в свою очередь спросил:

— Афган?

— Кандагар. И Чечня.

— Ну что, майор, будем приглядывать?

Мы молча пожали друг другу руки.

— Автограф, — сказал Алекс, выслушав нашу историю. — Знал, что я вспомню про это место. И просто хотел сказать: — Это я.

— Он нас опережает, — кивнул Котов.

Были мы у нас, в особняке.

По дороге на Пушкарскую выяснилось, что ехать туда уже не надо. Отец Прохор со своим женским отрядом, установил вокруг пацана палатку — снаружи казалось, что там ведутся земляные работы. И учредили дежурство, из крепких богомолок.

Больше пока придумать ничего не смогли.

— Он это, — кивнул святой отец, осторожно отхлёбывая раскаленный чай из блюдца. — Кому ж ещё…

— Но я убил его своими руками, — тихо сказал Алекс. — Две пули в голову, три — в грудь.

Кого? — хотел спросить я, но постеснялся.

— Таких пуля не берёт, — вздохнул чудо-отрок. — Проклятие диавольское его бережет…

Я переводил взгляд с шефа на святого отца, и ничего не понимал. Также, как и майор.

— Мне кажется, вы, ребята, играете краплёными картами, — наконец сказал Котов. — А ну, выкладывайте всё, как на духу.

— Тайное знание сие, — сварливо нахохлился чудо-отрок. — Не для мирского уха.

— Это мой город, — майор воздвигся над щуплым монашеком, как Гаргантюа. — И всё, что в нём происходит — моё дело.

Алекс посмотрел на отца Прохора.

— Нам всё равно понадобится помощь, — сказал он. — К тому же, коготок увяз…

— Как увяз, так можно и вытащить, — заупрямился святой отец. — А грех на душу…

— Всю ответственность беру на себя, — веско, словно кошелек с рыжевьём, бросил майор.

Ну вот и очередной выбор, — подумалось, когда все взгляды скрестились на мне.

— Разумеется, я в деле.

Хотел сказать также напористо и внушительно, как Котов. Но вышло, как всегда.

— За тёзку я ручаюсь головой, — поспешно сказал шеф. — Тем более, что он видит.

— Талант сей редок зело, — согласился отец Прохор. — И в деле нашем незаменим.

— Рассказывайте.

Майор встал в дверях, загородив плечами проём. Как бы намекая: пока не расколетесь — не выпущу.