Активировав панель отпечатком большого пальца, тот выслушал собеседника — до нас доносилось лишь сдавленное кваканье — посмотрел на нас и поднялся.

— Павлика нашли, — сказал он, вставая и направляясь к дверям.

Алекс хищно бросился вслед за святым отцом. Мы с Котовым тоже подорвались. И тут звонок раздался во второй раз. Теперь уже — у майора.

Затем — у меня.

Через секунду затрещал, засвиристел наш городской аппарат из прихожей.

Немая сцена: к нам приехал ревизор.

Майор что-то глухо бросил в свой, защищенный от прослушки «Кристалл», я достал дешевенькую «моторолу», а шеф исчез в прихожей — Антигоны, чтобы ответить на звонок, в конторе еще не было.

— Да? — номер был незнакомый.

— Мне сказали, по этому телефону я могу найти господина Голема.

— Вы ошиблись, — сказал я, испытав неимоверное облегчение. Значит, хотя бы мой звонок — случайность. — Здесь агентство. «Петербургские тайны».

— Всё правильно, — подтвердил голос. — Александр Сергеевич Голем — хозяин агентства.

Только в этот миг до меня дошло, что фамилией своего непосредственного начальника я никогда не интересовался и документов его никогда не видел…

— Подождите, — проговорил я в трубку сдавленным от нехороших предчувствий голосом. — Сейчас позову…

— Не надо, — мягко перебил голос. — Просто передайте господину Голему, что звонил сторож. И слова: диббук вновь проснулся. Он знает, что нужно делать.

Телефон отключился — я забыл его зарядить.

— Дьявол, — сказал Алекс. А потом посмотрел на отца Прохора.

— Ступай, — разрешил святой отец. — Я присмотрю за мальчиками. Время пока терпит.

В этот момент на пороге воздвигся майор Котов — он выходил на улицу.

— В Калининском двойное убийство, — бросил он, натягивая свою кожаную куртку. Лысый череп он прикрыл кожаной же кепкой, сразу сделавшись похожим на Никиту Хрущева, в молодые годы. — Так что я побежал. Вырвусь, как только смогу. На связи, — майор канул во двор. Тут же послышался грохот заводимого двигателя.

— По площадям бьёт, — скорбно покачал головой отец Прохор. — Но не беда. Как-нибудь сдюжим.

Видеть, как мрачнеет и стареет лицо подростка с замашками хиппи, было диковато, да и что там говорить — просто страшно.

Прям до дрожи.

Но я, мужественно хлопнув остывшего кофе, посмотрел на Алекса и сказал:

— Командуйте парадом, шеф.

— Едем на кладбище, — решил Алекс. — Сторож просто так звонить не станет.

— На кладбище? — нет, я ничего не имею против покойников. Просто всё как-то… как в кино.

— Гони Хама к крыльцу, — с этими словами Алекс скрылся за своей дверью. — Я только кое-что прихвачу.

— Удачи, дети мои, — отец Прохор широко благословил проём двери и направился к выходу. Затем остановился и бросил через плечо: — В такие моменты Алексашка становится слишком буен. Путает берега. Так что приглядывай за ним.

Я оторопело кивнул.

Когда я на Хаме подрулил к крыльцу, ни майора, ни отца Прохора уже не было. Святой отец, кстати сказать, пользовался чёрным, как ночь, Кадиллаком Эскалэйд…

Когда Алекс погрузил в багажник громадный армейский баул, доверху набитый оружием — это было слышно по характерному звуку, — я сразу подумал: может, вот это отец Прохор и называет «путать берега»?

— Которое кладбище? — спросил я, собираясь ввести точку выхода в навигатор.

— Еврейское, — бросил шеф.

Интересно, когда я смогу поспать? — подумал я про себя, а вслух спросил:

— Что такое «диббук»?

— Душа, вселившаяся в живого человека со злым умыслом, — ответил Алекс.

Сидя рядом со мной, на пассажирском сиденье, он рылся в сумке, выуживая патроны с золотой насечкой и складывая их к себе на колени.

— А разве Молочкова — не тот же случай?

— То был просто призрак, — пояснил шеф. — Искавший, на ком бы выместить злобу. Диббук — совсем другое дело. Это… — он помахал в воздухе парочкой патронов, зажатой в кулак. — Диббук — это воплощенное зло. Не для какой-то цели, а просто потому, что может. Ему без разницы, в кого вселяться и кого убивать.

Подтверждение его слов я увидел задолго до подъездов к кладбищу…