А у меня нет никакого желания сопротивляться. И сил тоже нет.

«Ну и что. Пускай. Я уже умирала, значит еще раз умру. Зато я теперь знаю, как это, когда с ним...»

Здравый смысл безнадежно машет рукой и замолкает, а я, чуть касаясь кончиками пальцев, глажу брови Никиты, длинные ресницы. Пробегаюсь по изогнутым губам, очерчиваю резкие скулы, овал лица. И снова по кругу.

По законам штата Невада передо мной сейчас мой законный муж. Уже целые сутки. А я целые сутки его жена, Мария Топольская.

Представляю, что сказала бы мама. И Андрей. Мы теперь все могли бы быть на одной фамилии, но, конечно, не будем. Никита сам сказал, что мы не станем подтверждать брак. А значит, он автоматически будет аннулирован.

Не хочу даже себе признаваться, что мне жаль. В этом нет никакого смысла, я знала с самого начала, что так будет. Я просто хочу Никиту.

Так странно, теперь я имею полное представление, что означают эти слова. Еще более странно, что мне жаль девушек, которые были с Топольским. За то, что они больше не с ним.

Пальцы скользят по выбритым вискам. Мне все в нем нравится — и прическа, и улыбка, и мимика. Идеальное лицо и потрясающая фигура само собой тоже. И очень нравится, как Никита Топольский занимается сексом.

Мы вчера — или уже сегодня — повторили еще два раза. Один раз в душе, второй, когда собрались спать. Мы лежали вот так как сейчас, лицом к лицу. И я не удержалась, спросила его о девушках.

Сколько их было? Скольких он любил? Всех помнит или нет? Сколько по времени длились самые долгие его отношения?

Конечно, я выводила его на эмоции. И на откровенность. И конечно, мне хотелось услышать, что никого он не любил. Что никого не запомнил. Что отношений у него ни с кем после меня не было.

Я не могла сказать прямо, что я ревную. Чувствовала, что ему это не понравится. Не знаю, почему. Поэтому соврала, будто хочу понимать, что ждет меня после того, как Игра закончится.

Но Никита не повелся. Он прижал к моим губам большой палец, не дав договорить, и хрипло сказал:

— Мы сюда не разговаривать приехали, Маша. Если не хочешь спать, я найду другое занятие для твоего рта, — протолкнул в рот палец, затем сменил его языком.

Мы целовались как одуревшие, словно только дорвались друг до друга. Мне самой перехотелось разговаривать.

Потом Никита любил меня медленно, держа на весу мою ногу и входя под разным углом. Я захлебывалась от ощущений, кричала, царапалась и извивалась, а мой оргазм длился вечность.

Затем Никита кончал так ярко и красиво, что мне захотелось еще. Я прямо попросила, с Никитой так правильнее — быть максимально открытой.

Если бы я знала это раньше, если бы раньше поняла. Не закрывалась, не отмалчивалась, рассказала про маму и его отца, предложила сделать ДНК-тест. Все было бы по-другому.

Но и жалеть о прошлом я тоже устала. Сейчас мне хорошо. Никита довел меня языком до такого оргазма, что я долго еще приходила в себя, восстанавливая дыхание.

Глажу колючую щеку — так быстро проросла щетина, он же только вчера брился. Запястье попадает в крепкий захват, голубые глаза распахиваются. Я на миг замираю, а затем продолжаю вести рукой по подбородку. Сначала несмело, потом все увереннее.

— Лучше здесь потрогай, — Никита тянет мою руку вниз и накрывает ладонью член.

Внутри все дрожит, когда я поглаживаю гладкую головку, обвожу по кругу, смыкаю ладонь у основания твердой как камень эрекции, а сама тянусь к губам Никиты.

Он без перехода целует, толкается языком одновременно с членом. Его рука ложится у меня между ног, раздвигает складки.

Стону ему в рот, раскрываясь больше, подаюсь навстречу требовательным пальцам.

Никита рывком меня поднимает и усаживает на себя.

— Сядь на него, Маша, — хрипло просит. Облизывает пальцы и размазывает по входу слюну и влагу. Смачивает головку члена, зажимает его в кольцо у основания.

Я приподнимаюсь, ерзаю набухшей плотью по влажной головке, и удовольствие волнами пробегается от затылка до кончиков пальцев на ногах.

Поджимаю их и опускаюсь на член. Шиплю, кусаю губы.

Но вместо наслаждения испытываю дискомфорт. Член внутри кажется раскаленным прутом, и когда Никита толкается бедрами, на глазах непроизвольно выступают слезы.

Он мгновенно чувствует, как я зажимаюсь, обхватывает лицо руками и заглядывает в глаза.

— В чем дело, Маша? Тебе больно? Говори, не молчи.