Никита отходит к окну и отворачивается. Я киваю. Да, правда. Давно.

— Я тебе позвонила, когда они... Когда меня обвинили, что я деньги украла. А ты в реанимацию попал. Я так испугалась...

Шведов гладит меня по голове, прижимает к твердой груди, и я ловлю себя на том, что мне намного легче говорить ему «ты», чем сухое отстраненное «вы».

— Прости меня, доченька, прости. Ты так нуждалась в моей помощи, а я умудрился вляпаться в эту ебу... гребанную аварию.

— Ты помог, папа. Ты Никите помог. Если бы не Соболев...

— Соболеву полицейский знакомый информацию слил, — говорит отец, не разжимая рук, — он сам бы не узнал. Зато он выяснил, кто всю эту ху... В общем, кто был выгодополучателем всего того дерьма, в которое вы влезли, дети мои.

Он смотрит на Никиту, тот разворачивается на сто восемьдесят градусов и вперяется вопросительным взглядом.

— Кто? — меня тоже раздирает любопытство.

— Оливер Дуглас, руководитель службы безопасности университета. И он же то ли двоюродный, то ли троюродный дядя Саймона. Они вместе это все организовали. Конечно, Дуглас был не один, его прикрывали. Он устраивал тотализатор, а племянник занимался вербовкой. Если бы твой муж не сделал из него овощ, клянусь, я бы сделал это сам.

Прикрываю глаза. Саймона Демон заставил прыгнуть с крыши. Он прыгнул, но неудачно, повредил позвоночник. И теперь прогнозы врачей самые нерадужные.

Не могу сказать, что мне жаль Саймона, но и радоваться тоже не хочется. Никита рассказал мне, как обратился за помощью к Соболеву. А потом просил его за Элфи и Феликса. И я попросила. За Райли. Не ради него, ради Оливии.

Отец рассказал, что Соболев нашел всех. И тех, кто финансировал Игру тоже. Тайный клуб был лишь верхушкой айсберга. Выяснилось, что учредители иногда делали заказ на определенный сценарий, который и воплощал в жизнь Саймон.

Полиция провела расследование, Дугласа арестовали. Но в деле было замешано слишком много девушек, и не все соглашались подавать иски. Поэтому приняли решение не предавать огласке результаты расследования.

Спонсоры программы, по которой студенты отрабатывали учебу, подали в суд на администрацию университета.

— Так что делать вам обоим в этой клоаке больше нечего, — подытоживает отец. — Переведетесь в нормальный вуз. Деньги за обучение вам обоим вернут в полном объеме. Или... — он подозрительно зыркает на Никиту, — надеюсь, ты еще не сделал нас с Топольским дедами?

И они оба смотрят на меня.

— Не сделал, — мотаю головой и краснею. Это я со Шведовым точно не готова обсуждать.

— Это хорошо, — с облегчением выдыхает отец, — тебе сначала доучиться надо.

Никита

— Мы пойдем, Ник, а то он уже капризничает, — Маша поднимает малыша на руки. Тот и правда куксится, морщит нос-кнопку.

Точно, как мы с отцом, когда нам что-то не нравится.

— Идите, я вынесу коляску, — говорю, зашнуровывая «конверсы».

Выхожу во двор с коляской и на некоторое время зависаю, любуясь своей женой, нежно воркующей с ребенком.

— Смотри, какой котик! Как котик говорит? Мяу! Котик говорит мяу!

Улыбаюсь и подхожу ближе. Впервые проскальзывает мысль, что, может, у нас с ней тоже такой будет.

Потом, когда-нибудь. Пока что мы уделяем внимание исключительно процессу.

Макс уже совсем большой, корчит смешные рожицы. А Маша с ним на руках кажется сейчас особо хрупкой и уязвимой. Ей нелегко держать щекастого Максимку, и я спешу на помощь.

— Сажай его в коляску, Мышка, он тяжелый.

Но парень характером явно пошел в старшего брата. Цепляется за Машу и упорно отказывается ехать сам в коляске. Супит брови, хнычет и лезет обратно на мою жену.

Я сдаюсь первым.

— Давай я его понесу. Макс, пойдешь ко мне на ручки?

Мелкий засранец упрямо мотает головой и собирается заорать. Маша начинает уговаривать.

— Максик, иди к Никите. Он тебя посадит на плечи, будешь оттуда всех видеть.

Брательник ненадолго задумывается и все-таки позволяет себя взять.

— Ну ты и кабан! — подбрасываю его вверх. Он смеется, показывая несколько прорезавшихся зубов.

Усаживаю парня себе на плечи, крепко берусь за ножки.

— Держись за голову или за уши. За волосы просьба не хвататься.

Макс как специально ждал, мигом вцепляется в волосы, и Маша бросается выдирать у мелкого хулигана зажатые в кулачках пряди.

— Оставь, — говорю, — мне не больно.

— Он стал такой вредный, — качает она головой, — как мама с ним справляется?

— У тебя тоже неплохо получается, Мышка. Меня он вообще в виду имеет.