Подхватив любимого питомца, я потерял равновесие — этого коварное животное и добивалось — ловко перекатился, забросив Сакамото-сана на диван гостиной и побежал дальше. Дверь…

— Открывай! — услышав издевательский девичий смех, я попробовал навалиться на дверь сильнее.

— Я подперла дверь поленом, и теперь ты здесь не выйдешь! — заявила Чико, и я услышал удаляющиеся шаги.

Смирившись с поражением, вылез в окно гостиной и пошел к бассейну, по пути заценив скромный закрытый черный купальник на готовящейся к прыжку в воду Нанако. Могла бы и чего покруче надеть!

Забравшись в воду, облегченно вздохнул — жуткое все-таки в Японии лето.

Губернатор с мэром для переговоров выбрали место, так сказать, симоволическое — панорамные окна последнего этажа небоскреба показывали темный, усыпанный огнями лодок Токийский залив и покрытый пятнами света — стройки продолжаются днем и ночью — искусственный остров Одайба. Значение угадать не сложно — наши совместные дела столь же внушительны полезны для Японии, как и этот остров. А еще благосостояние пригласивших нас сюда мужиков прямо от этого зависит, поэтому мы с батей особо не напрягаемся — для нас нынешних их уровень для нас, конечно, честь, но не такая уж и большая.

Отец, будучи природным японцем, такие вещи чувствует чуть ли не инстинктами, поэтому уже давненько я отмечаю перемены в его поведении — те, кому раньше нужно было кланяться в пояс, теперь удостаиваются поклонов поменьше, зато сами добавляют некоторое количество градусов в зависимости от положения в обществе.

— Хороший выбор ресторана, Судзуки-доно, — похвалил губернатора батя, когда красивая администратор средних лет проводила нас к столику.

Отсюда Одайбу видно лучше всего.

— Вы слишком добры, Одзава-доно, — усаживаясь, ответил тот. — Обыкновенное заведение с неплохим видом и приличной кухней.

— Вид и в самом деле хорош, — благожелательно согласился батя. — А кухня… Что бы вы посоветовали, Судзуки-сенсей?

— Темпуру! — ответил тот.

— Давненько я не едал приличной темпуры, — разохотился отец и посмотрел на меня.

— Гюдон! Извините, дарам моря я предпочитаю дары суши, — покаялся я за нежелание питаться темпурой.

Мэр поддержал взрослых. Вместе с основными блюдами в меню, само собой, добавился набор сопутствующих — мисо-суп, соусы, салаты и вот это вот все. Так же была запрошена бутылочка теплого сакэ, а для меня — кола.

Некоторое количество разговоров о погоде («очень жарко, да»), и официант принес закуски и открыл бутылку. Разливать будет мэр, на правах «мелкой рыбешки» в окружении акул.

— Могу ли я попросить вас произнести первый тост, Одзава-доно? — продемонстрировал прогиб губернатор.

— Это — большая честь, Судзуки-доно, — принял он его как должное. — За величие Японии!

Вот так в фашистов и превращаются. Выпили.

— Я слышал о сегодняшнем прискорбном происшествии, Одзава-сенсей, — обратился губернатор ко мне. — Позвольте принести вам свои соболезнования.

— Спасибо, Судзуки-доно, — благодарно поклонился я. — Но мы совсем не пострадали, — вздохнул. — Обезьяну жалко.

— Будем надеяться, что в следующей жизни она родится менее вороватой обезьяной, — процитировал батя любимую дочь (потом её эту новостью порадую). — Чтобы напугать моих детей, нужно нечто большее!

— Вы воспитали замечательных детей, Одзава-доно, — послушно похвалил нас губернатор. — И, уверен, не менее достойно воспитаете младших.

— Спасибо, Судзуки-доно, — благодарно кивнул отец. — Ваши дети, — для удобства объединил мэра с губером. — Тоже очень достойные люди. Выпьем за наших потомков!

Выпили.

— И за предков! — не остался в долгу я.

Выпили и за них. Губернатор-Судзуки, к сожалению, не из того самого дзайбацу, но все равно дрон полезный.

Принесли основные блюда, мы хорошенько подкрепились, и веселье продолжилось:

— Еще бутылку этого замечательного сакэ для моих уважаемых друзей!

— За Либерально-Демократическую партию Японии!

— За Его величество Императора!

— За нефтепровод, — это на всякий случай напомнил я.

— За прекрасный Токио!

— За наших жен!

— За сёгуна Токугаву!

— За стабильный курс йены! — это снова я.

— За успешную сдачу штаб-квартиры «Одзава корп.»!

— За «Хонду»!

— За политическую карьеру юного Мицухико Цубурая! — и снова я.

— За… А кто это? — губер к этому моменту уже изрядно окосел, поэтому обошелся без расшаркиваний.

— Он занимается борьбой за права художников и артистов, — коротко ответил я.

— Хакуя, присмотри за этим пылающим чувством справедливости юношей, — приказал мэру Судзуки-доно. — За его политическую карьеру!