Наконец двери в сад распахнулись, и пара официантов мужского пола внесла в зал насаженную на вертел тушу. Девочки и часть пацанов немного поникли — закопченная хрюшкина голова выглядела очень печально.

— Прости, хрюшка-сан, из уважения к твоей жертве мы съедим всё! — как бы задобрила совесть Хэруки, и мы какое-то время тыкали пальцами в тушу, выбирая отрезаемые официантами кусочки.

Хоровое «итатакимас», и мясо начало тщательно обмакиваться в чесночный соус — к нему сородичи хорошо относятся, дед Казума, например, даже в супы немножко кладет, для запаха — и отправляться в голодные рты. Не секретный рецепт дедушки Анзора, конечно, но вполне приличный шашлык!

— Сосиски в гостинице были неплохи, — поделился мнением Кейташи. — Но оболочка и перемолотые ингредиенты не позволяют мясу в них раскрыть свой истинный потенциал.

— Хорошее мясо, — согласился Сидак. — В сосисках была говядина, поэтому ел их только я.

— Я читала, что сикхи могут есть только мясо Джатка? — спросила Хэруки.

— Что это? — спросила Кохэку.

— Мясо животного, голову которого отсекли мечом или топором, — ответил Сидак. — Папа много ездил по миру, поэтому, как он сам говорит, мы чуть более современны, чем другие сикхи.

— Нужно быть крутым мужиком, чтобы рубить свинье голову одним ударом! — изобразил удар мечом Кейташи.

— Ничего особенного, — пожал плечами Сидак.

— Ой, ты что, так делал? — удивился блондин.

— Главное — попасть между позвонков, — пожал плечами мой индийский друг.

Кейташи побледнел.

— Ара-ара, — обрадовалась возможности Кохэку. — Неужели за столом нашелся настоящий мужчина?

Внутри остро заиграло чувство соперничества.

— Когда мы отдыхали на Окинаве, я рубил головы курам.

— Фу! — поморщилась Хэруки.

— Мне нужно записаться на кендо, чтобы достичь мастерства Иоши-самы в отрубании голов! — записала в блокнотик новую активность Нанако.

— Не думаю, что махать мечом сложнее, чем битой — он ведь легче, — призадумался Кейташи. — А у меня хороший удар — может мне тоже записаться?

— Бака! — залившись краской, возмутилась сидящая за соседним столиком девочка-олимпиадница. — Кендо — это древнее, многогранное искусство, посвященное совершенству тела и духа. Сравнить его с каким-то гайдзинским бейсболом, это… — подпрыгнув, она опомнилась, покраснела еще сильнее, встала со стула и низко поклонилась. — Простите! Мне не следовало подслушивать, а тем более — влезать в ваш разговор!

— Все хорошо, Имаи-сан, — вместо Кейташи ответила Кохэку. — Прости за слова этого болвана, сомнительные успехи в самом начале сильно деформировали его личность.

— Извини, Имаи-сан, — извинился блондин и переключился на подругу. — Ой, когда ты весь вечер не отлипала от меня после того, как я стал МВП, ты что-то не говорила о «деформации личности».

Народ ехидно заржал, Кохэку залилась краской.

— Занимаешься кендо, Имаи-сан? — заинтересовался я.

— Да! — кивнула она, сев обратно. — Моя семья уже четыре поколения владеет собственной школой. Я не так хороша, как мой брат, которому предстоит унаследовать семейное дело, но на соревнованиях для школьниц полгода назад мне повезло выиграть главный приз.

— Вот как? Имаи-сан удивительна! — отвесила ей комплимент Хэруки.

— Ничего такого, — смутившись, помахала перед собой руками девушка. — Просто отец тренировал меня с тех пор, как я научилась ходить.

— И при этом ты настолько хорошо учишься, что попала на олимпиаду, — усилила Хэруки.

— Это — заслуга моей матери, она преподает математику в моей школе, — поскромничала Имаи-сан и здесь.

Надо будет навести справки — мало ли когда возникнет потребность в хорошем мастере меча для моих теле- и кинопроектов?

На то, чтобы разобраться со свиньей, нам понадобилось почти три часа, по итогам которых мы уподобились сытым тюленям, а от туши уцелела только голова, отведать которую никто не рискнул.

— Давайте положим голову на крылечко посольства каким-нибудь гайдзинам? — предложил я послу на инглише, чтобы уменьшить потенциальный урон шутки. — Италии, например, будет аутентично.

— Они точно поймут наше сообщение! — горячо поддержала меня Нанако.

— Какое сообщение? — растерялся посол.

— Послание Иоши-самы! — удивленно вытаращилась на него секретарь с видом «это же очевидно!».

Пожевав губами, Имамото-сама спросил меня:

— Какое послание ты хочешь передать таким необычным способом, Одзава-сенсей?

— Да я просто пошутил, — гоготнул я.

Нанако заговорщицки мне подмигнула — меня-то мол не проведешь. Потом надо будет запретить ей что-то делать в этом направлении, на всякий случай. Какое еще нафиг «послание»?

На экскурсию, судя по раздувшимся животам и сонным мордахам, уже никому не хотелось, но признаться в этом никому не хватило духу, поэтому мы, не забыв поблагодарить персонал, перебрались в автобус и поехали к церкви Святой Марии. Спешившись у ворот, поздоровались с выписанным из Стокгольма — в самой Сигтуне владеющих японским языком гидов не нашлось — экскурсоводом, и за ним прошли в кованные ворота.