У меня для работорговцев был только свинцовый ответ…

В борделе было шумно. Заведение видело на своем веку всякое: милицейские облавы, налет конкурентов, молодчиков из рэкета, желающего наложить жадную лапу на выручку…

Маман смотрела на нас не без оценки.

— Со своими нельзя, — ткнула дымящейся сигаретой в сторону Инны. Та с трудом подавила закипавшей внутри нее гнев. Мамка не унималась.

— Солдатик? — сходу разглядела во мне что-то военное. Интересно, много бывших солдат сюда ходоки? — Найдем тебе девицу.

На Кэл не смотрела, словно заведомо знала, кто она такая.

Вышибалы дернулись, когда я припер старуху к стенке. Кэлисса была не столь наивна, чтобы махать у них перед носом удостоверением. Знала, что не сработает, а потому сразу же схватилась за пушку.

Маман, недолго думая, обозвала нас ментовскими шавками и псами режима.

Пусть так.

В подвале было пусто и глухо. Пятерка неодетых девиц с растрепанными волосами подняли на нас глаза, но прикрыться им было нечем.

Ночные бабочки, ничего особенного. Ждал, что примутся рассказывать о нелегкой судьбе, затащившей их в эти пути, про злодеев-родителей, что продали выпивки ради. Вместо того они испуганно молчали.

— У нас все в порядке с документами. — Мамка ткнула себя пальцем в грудь, кивнула на девиц. — У нас, у них! Все в порядке!

В ее голосе слышалось неподдельное возмущение: какого рожна мы здесь ищем?

Чунга-чанговец сдал ее за пару мгновений до смерти.

Продавал зверолюдов: заказ, какого не бывало! Покупатель был неразборчив в поле, предпочитал юности зрелость. И желал не столько девочек, сколько мальчиков.

Кто в здравом уме будет искать похищенных парней в борделе? Похищенных аж в самом Синьилае.

Мне бы не пришло в голову.

— Хоть снизу доверху все обыщите! Буду жаловаться! Пожалеете! — В словарном запасе старухи угроз было не больше, чем у остальных.

— Здесь, — указала пальцем Инна на левую стену.

Я открыл огонь из призванного «Буяна» раньше, чем охрана. Двое забились в конвульсиях, Кэл окончила страдания несчастных выстрелом в голову. Завизжали девицы, мамка вжалась в стену. Угрозы сменились причитаниями — что же мы творим?

Не отвечал, сдернул плохо наклеенные обои — бетонная стена таила в себе выемку. Бордель видывал всякое, кроме зверолюдов — вход им был запрещен. По официальной версии: из-за плохой гигиены. Кто отважится проверить, есть ли у волколюда вши, еще какая звериная проказа? Но на деле, чтобы те не могли учуять своих.

Не зря мы взяли с собой Инну.

Заполненный мраком зал, что открылся перед нами, смердел духом давно немытых тел, пота и мочи. Кэл прикрыла нос платком, я был не столь сентиментален.

Из недр тьмы на нас уставились желтые звериные глаза. Ириска, несмотря на мглу, нашла три десятка человек, ютящихся в тесных клетушках.

Кого тут только не было.

Они не молили, не стенали, не требовали — смертная тишина была ответом на наш визит. Голосила лишь старуха — пытавшаяся уйти под шумок, была поймана Инной.

— Пусти! Пусти, говорю! Мохнатая, мерзкая тварь!

За последние слова самолично наградил ее затрещиной.

— А на этих документы тоже в порядке? — спросил не без насмешки. — Кэл, поищи включатель.

Свет вспыхнул, ударил по глазам, заставил прищуриться. Несчастные зверолюды никак не отреагировали.

Как и говорил главарь «Чунга-чанги», в основном парни, была лишь парочка девиц.

Я отшатнулся, поняв, кого они мне напоминают. Безмерно послушных, безвольных шавов. Бедолаги уже ни на что не реагировали. А может, им нужно было волшебное старт-слово?

Не знал и знать не хотел.

— Эт-то не мои. — Старуха принялась заикаться не хуже Айки. Ее колотила мелкая дрожь от берущей за душу жути. — Чем хотите поклянусь, не мои!

— Чьи же? Сами сюда пришли на постой, попросились в клетки? — Голос Кэлиссы был ласков и мягок как никогда.

— Мне хорошо платили за их содержание, вот и все. Вот и все… — Ей больше нечего было нам сказать. Скорее всего это, правда.

— Содержание? — переспросил я. — Значит, за ними кто-то приходил? Чтобы держать их тут?

— Больше не приходили. Уже три-четыре дня…

Ровно столько прошло с момента, как мы сожгли тайный цех Вербицкого.

Григорий не ошибся в своих поисках, жаль, что решил вести их в одиночку. Сказал бы мне или Бейке — был бы сейчас жив…

Я почуял горький привкус во рту. След двухсотого протокола испарился вместе с теми, кто привозил этих бедолаг и увозил на работы…

Бейка прискакала, словно заяц. Ее так и тянуло являться уже тогда, когда вся остальная работа сделана.