Кроме того, у собак выработалась одна важная «привычка» — они стремятся заглянуть своему хозяину в глаза. Софья Баскина, исследователь поведения собак и лошадей и, к слову, изобретатель оригинальной методики обучения владельцев азам этологии на основе наблюдений за собственными питомцами, в своей кандидатской диссертации показала, что чем теснее связь собаки с владельцем, тем чаще она заглядывает ему в глаза (и наоборот) и тем эффективнее процесс обучения. Вот это желание сконцентрировать внимание на себе, заглядывать человеку в глаза для прогнозирования его поступков, и отличает домашнюю собаку от других животных. Конечно, и другие животные обучаются заглядывать человеку в глаза. Как-то раз в уютном зоопарке чешского города Глубока-над-Влтавой я поймал на себе пристальный взгляд росомахи. Секундой ранее я метнул в ее вольер (было время кормления) кусок мяса на кости и по направлению моего взгляда она (так мне, во всяком случае, показалось) пыталась понять, за какой куст я его забросил. Так что животные, особенно зоопарковские, ловят взгляд человека, пытаясь определить его направление. Но это, по всей видимости, выученное поведение. Однако никто не делает это так часто и регулярно, как собаки, и, главное, никто не использует для манипуляции людьми. Это чисто собачье «ноу-хау», видовая особенность — то, что строго между ними и нами.

Когда же началась взаимовыгодная кооперация предков собак и людей?

Горячие (если таковые вообще водятся среди ученых) головы утверждают, что как-то приспосабливаться к постоянному присутствию предков человека разнообразные хищные млекопитающие — псовые, кошки разных размеров, гиены — начали очень давно. Возможно, тогда, когда двуногие приматы сами только что вышли из леса на просторы травянистых саванн в поисках добычи (мелких зверей, птиц и беспозвоночных) и свежей (и не очень) падали, которую они могли скопом отбивать у некрупных хищников — или делиться с хищниками остатками. Евразия — колыбель кинологии

Примеры межвидового взаимодействия диких животных и людей мы можем наблюдать и сейчас. Так, пятнистые гиены ночью приходят в город Харэр в Эфиопии, где им специально оставляют кости. Очевидно, что в эволюционном плане способность спокойно приходить в город в поисках еды — следствие длительной «привычки» жить рядом с людьми и, скажем так, уметь вести себя с ними дипломатично или даже «по ситуации». Более того, несмотря на крайнюю внутривидовую агрессивность, гиены очень легко приручаются, если котенка (напомню, что гиены — представители кошачьего ствола хищных) взять из логова в раннем возрасте. Сравнительно недавно генетический анализ останков пятнистых гиен показал, что они в течение 2,5 млн лет синхронно с людьми волнами мигрировали из Африки в Евразию и обратно. Сначала с ранними людьми (эректусами), а потом и с более поздними (неандертальцами, сапиенсами). Однако дальше фазы «сосуществования» взаимодействие гиен и людей не пошло — в качестве рабочей гипотезы выскажу мысль, что одомашниванию препятствовал специфический запах гиен и их привычка этим запахом метить все вокруг.

В отличие от близких к кошкам гиен, серые волки (как мы помним, предки собак) не профессиональные падальщики. Они не могли бы «прилепиться» к человеку в качестве исключительно «санитаров». Да и в Африке, колыбели человечества, серые волки никогда не жили.

Человек (точнее, его прямые предки) «спустился с дерева» около 4 млн лет назад, наш вид сложился примерно 700 тыс. лет назад в Африке. А предки современных пятнистых волков (гиеновидных собак, ликаонов) пришли туда около 1,2 млн лет назад. Возникает весьма интригующий вопрос: почему африканские пятнистые волки (гиеновидные собаки) не смогли стать спутниками людей? Тут, вероятно, дело в том, что ликаоны как вид просто намного старше современных людей и раньше специализировались. Современные люди формировались в свободной экологической нише, иной, чем та, которую занимали и занимают пятнистые волки. Предки людей и первые Homo, как известно, изначально были в основном собирателями и мародерами, захватчиками чужой добычи. А пятнистые волки — типичные стайные охотники на сравнительно крупную жертву, которую поедают сразу же, как только удается ее добыть. У таких отнять что-либо сложно.

В Африке есть еще и абиссинские (эфиопские) волки, как вид сформировавшиеся примерно 1,7 млн лет назад. Это некрупные псовые, специалисты по мышкованию и «друзья» обезьян гелад, с которыми у них установилось что-то вроде протокооперации. Волки не трогают детенышей гелад, зато уничтожают грызунов — конкурентов травоядных обезьян, а они не гоняют волков.

Почему абиссинские волки не стали спутниками людей? Возможно, потому, что к моменту формирования абиссинских волков как вида современных людей еще не существовало, а наши предки с довольно агрессивными геладами старались не связываться и просто жили в других биотопах. Так что до поры до времени особых пересечений у абиссинских волков и людей не было.

В любом случае первые плотные контакты людей и псовых состоялись лишь на просторах Евразии — вотчины древней линии серых волков. Но на этот континент человек разумный вступил уже в качестве сверххищника. Очевидно, что первые контакты волков и людей не могли быть идиллическими.

Логика подсказывает, что раньше, чем у людей появились более или менее стационарные стоянки или стойбища, решительного поворота в сторону самоодомашнивания волки совершить не могли. Но этому повороту, опять-таки рассуждая логически, должна была предшествовать привычка сосуществования. Волки, вопреки обывательскому мнению, существа более-менее оседлые, у каждой стаи своя, пусть порой и обширная, территория. Между территориями соседних стай есть буферные зоны, в которые они могут заходить, но за свою территорию каждая стая сражается.

Можно предположить, что охотничьи территории волков и первобытных охотников в предполагаемом месте первичного одомашнивания как-то совпадали. Должна была возникнуть «традиция» сосуществования. Волки должны были научиться «понимать», какие люди опасны, какие нет, когда лучше уступить свою добычу, а когда воспользоваться остатками чужой, терпеливо следуя за группами первобытных охотников. Возможно, в местах таких контактов постепенно выделились группы волков, которые не пытались конкурировать с людьми, а, напротив, образовывали с ними нечто вроде протокооперации. Такие группы и утилизировали остатки (если таковые случались) трапез первобытных охотников, и охраняли добычу (вспомним гипотезу Пэт Шипман). Очевидно, что при этом преимущество получали наиболее лояльные, не агрессивные по отношению к людям особи.

Похожий поведенческий феномен я наблюдал у песцов острова Медный (один из островов Командорского архипелага) во время съемок фильма «На краю земли Российской».

— Иван Игоревич, смотрите за рюкзаком, — услышал я ироничный голос великого орнитолога, своего друга и многолетнего соавтора Евгения Коблика.

Мы только что высадились на мыс Юго-Восточный острова Медный, в район самого большого в нашей стране лежбища северных морских котиков и сивучей. На пляже, на свободном от зверей пятачке, живописной кучей лежало наше съемочное оборудование, из которого операторы шустро извлекали нужные им «железяки», снаряжая камеры. Звукорежиссер Виталий Павлов, водрузив на голову наушники, сосредоточенно возился с «удочкой», увенчанной микрофоном, одетым в мохнатую ветрозащиту (в народе называемую «собакой»). Он собирал коллекцию интершумов, и его лучше было не трогать. На внешние визуальные стимулы «всевидящее ухо», как называли мы нашего боевого товарища за глубокую осведомленность во всех экспедиционных процессах, понятное дело, практически не реагировало.