Раньше я был уверен, что смогу увидеть, как все пройдет и чем закончится.

Ее оптимизм заразителен. Я не должен был позволять себе это, не должен был позволять ей поднимать настроение, уговаривать меня выпить с ней или поиграть в эту нелепую гребаную игру, но я сделал это. Я чувствовал себя счастливее, чем когда-либо за последние годы. А теперь я борюсь с опьянением в сочетании с ней, что опьяняет сильнее, чем любое количество алкоголя. Не говоря уже о том, что она умоляет меня, когда ее рука прижимается к моему члену, чтобы я снова стал ее первым.

Что, блядь, должен делать мужчина, когда такая девушка, как Елена, умоляет его быть первым, кто трахнет ее в задницу?

Одна мысль об этом, о том, как мой член зарывается в ее тугую девственную попку, извергая сперму глубоко внутрь нее, а мой большой палец перекатывается по ее клитору, чтобы заставить ее тоже кончить, заставляет мой член вот-вот прорвать ширинку, капая таким количеством спермы, что я думаю, что уже намочил свои джинсы.

Не делай этого, Волков.

Я лучше знаю. Я, блядь, знаю, что лучше точно так же, как я знал, что лучше не лишать ее девственности на том чертовом пляже, но тогда у меня хотя бы было оправдание, что я обоснованно думал, что мы умрем. Теперь у меня нет такого оправдания. Если я сделаю это сейчас, то это будет сознательное решение, что я увезу дочь Рикардо Сантьяго в Бостон, тщательно оттрахав ее всеми способами, которыми только можно оттрахать женщину, и я надеюсь, что это не будет иметь никаких долгосрочных последствий ни для кого из нас.

— Нет. — Это слово словно вытягивают из меня, и израненное выражение ее лица ничуть не помогает.

Я провожу рукой по волосам, борясь с неясным ощущением слишком большого количества пива, с пульсирующим чувством в джинсах и с тем, что больше всего на свете я хочу повалить Елену обратно на эту кровать и всадить в нее свой член так основательно, чтобы она несколько дней чувствовала мой вкус и ощущала меня каждой своей частью. Я хочу трахать ее до тех пор, пока она не перестанет ходить. Я хочу, чтобы она никогда, никогда, блядь, не забывала, как я чувствуюсь в каждой ее частичке.

— Елена, послушай меня. — Я смотрю на нее, стараясь выбирать слова так, как только могу в данных обстоятельствах. — Это не то, что должно произойти, если бы это произошло. Ты пьяна и можешь пожалеть об этом утром. Я бы не стал лишать тебя девственности в первый раз, если бы ты была пьяна, и я не буду делать этого сейчас, когда ты пьяна и можешь...

— Я делаю вызов. — Она вскидывает подбородок в столь знакомой мне манере, и я бросаю на нее взгляд, чувствуя внезапный, беспричинный прилив гнева.

— Черт возьми, Елена! — Я огрызаюсь на нее более резко, чем хотел, и мне становится не по себе, когда она отшатывается, ее глаза расширяются. — Тебе нужно перестать относиться к этому как к игре, — продолжаю я, немного понизив голос.

— Левин... — Она начинает тянуться ко мне, но я уже встаю с кровати, голова и член пульсируют, и я достаю рубашку и натягиваю ее через голову.

— На сегодня с меня хватит, — твердо говорю я ей и направляюсь к двери.

Когда я наконец отодвигаю комод от двери и выхожу на улицу, идет дождь. Я стою под навесом, глядя на пустую парковку, и роюсь в кармане в поисках пачки сигарет. Я редко курю, эту привычку я бросил много лет назад, еще до Лидии, но всегда держу при себе одну пачку на случай, когда мне захочется. Сейчас, когда мой член болит и каждая клеточка моего тела кричит о том, чтобы вернуться внутрь к ней, мне нужна гребаная сигарета.

Ночь соответствует моему настроению: прохладно для начала лета, сыро и тоскливо. Я прикуриваю сигарету, делаю глубокую затяжку и пытаюсь найти в себе решимость поскорее вернуться к ней и сказать, что мы больше не можем так поступать. Больше никакой выпивки. Больше никаких поцелуев. Больше никаких прикосновений, заставляющих друг друга кончать, но не доводящих до конца. Потому что в конце концов... В конце концов, я снова сломаюсь и кончу в нее. От одной этой мысли мой член дергается в ширинке, умоляя освободиться. И как только я трахну ее несколько раз, и она снова попросит в задницу...

— Блядь! — Громко застонал, я сделал еще одну глубокую затяжку и выпустил дым в дождь. Мне нужно вернуть ее в Бостон, а потом принять гребаную ледяную ванну, и, может быть, когда между нами будет достаточно таких случаев и достаточно городов, я наконец смогу оставить это в прошлом.

Для нее, говорю я себе, это будет не так сложно. Она хочет меня сейчас, потому что трахаться со мной, это что-то новое и волнующее, и я удовлетворяю ее романтические порывы. Но когда она окажется в Бостоне со своей семьей, когда целый город мужчин ее возраста будет выстраиваться в очередь, чтобы встречаться с ней, она будет рада, что не влюбилась в мужчину на двадцать лет старше ее, который подарил ей первый вкус удовольствия.