195

В книге Дональда Гриффина «Слушая в темноте» целый раздел посвящен «промахам летучих мышей» (Griffin, 1974, p. 160). Там отмечается, что все прославленные чудеса маневрирования – например, пролет через занавес из тонкой проволоки – демонстрируют только «самые бдительные и внимательные» особи. При определенных условиях, пишет Гриффин, летучие мыши «довольно неуклюжи и иногда впечатываются в препятствия, которые они в других случаях облетают без всяких затруднений. Кажется, это для меня теперь больной вопрос, потому что, стоит кому-то заметить врезавшуюся летучую мышь, об этом почти непременно сообщают мне, причем с некоторой претензией».

196

На практике многие летучие мыши комбинируют постоянно-частотные и частотно-модулируемые сигналы. Ведя поиск на открытом пространстве, ЧМ-мыши, такие как большие бурые кожаны, издают ПЧ-импульсы. А ПЧ-мыши завершают серию своих импульсов короткой частотной модуляцией, чтобы лучше оценить расстояние до цели.

197

Исследователи называют эту особую частоту «слуховой фовеа», по аналогии с той частью сетчатки, которая обеспечивает максимальную остроту зрения. Аналогия приемлемая, но все же несколько неточная. Если фовеа (центральная ямка) – это область материального пространства, где зрение острее всего, то термин «слуховая фовеа» обозначает область информационного пространства, в которой слух летучей мыши оказывается наиболее острым. Это больше похоже на глаза, необыкновенно хорошо различающие определенный оттенок зеленого.

198

Таким образом, ПЧ-мыши превращают эффект Доплера из потенциальной проблемы в преимущество. ЧМ-мышам приходится укорачивать сигналы, чтобы те не накладывались на эхо. ПЧ-мыши разделяют сигналы и эхо по частотам, а не по времени. Благодаря эффекту Доплера эхо обычно звучит выше, чем сигнал, и тонко настроенным слухом летучей мыши воспринимается как более заметное. Поэтому они и могут позволить себе длинные сигналы – достаточно длинные, чтобы захватывать слуховой отблеск и выявлять тем самым присутствие машущей крыльями добычи.

199

Установили это Дороти Даннинг и Кеннет Рёдер, продемонстрировав в 1965 г., что такие щелчки мешают малым бурым кожанам ловить добычу (Dunning and Roeder, 1965). Исследователи приучили летучих мышей ловить мучных червей, подбрасываемых в воздух, – и испытуемые справлялись с заданием почти идеально. Но когда им включали запись щелчков бабочки медведицы, они, как правило, промахивались.

200

Глушить сигналы летучих мышей умеет также примерно половина бражников, еще одной крупной группы, насчитывающей около 1500 видов. Но в отличие от медведиц, бражники издают сбивающие с толку щелчки, потирая гениталиями (Barber and Kawahara, 2013). Судя по всему, эта способность появлялась у них в ходе эволюции трижды (всякий раз независимо), и каждая новая группа превращала в инструмент для запутывания летучих мышей не те части половых органов, что у других. Но и летучие мыши вырабатывали способы борьбы с защитными средствами мотыльков. По крайней мере два вида – европейская широкоушка и обитающий в Северной Америке ушан Таунсенда – издают очень тихие сигналы, позволяющие подобраться к мотыльку незамеченными. Благодаря этому еле слышному шепоту они подлетают так близко, что добыча не успевает ни увернуться, ни включить глушилку (Goerlitz et al., 2010; ter Hofstede and Ratcliffe, 2016).

201

Как работают шлейфы, пока не очень понятно. Возможно, создаваемое ими эхо смешивается с эхом, отраженным от тела мотылька, и добыча представляется летучей мыши крупнее и ближе к пасти, чем на самом деле. Или наоборот, они могут казаться совершенно отдельной целью, причем не исключено, что более заметной. Как бы то ни было, свою задачу они выполняют. История эволюции знает четыре независимых примера развития длинных шлейфов у мотыльков, и в некоторых случаях эти шлейфы получились чуть не в два раза длиннее самого крыла (Rubin et al., 2018).

202

В 1950-е гг. Артур Макбрайд заподозрил, что дельфины, морские свиньи и другие зубатые киты обладают одной общей способностью. Наблюдая, как морские свиньи огибают рыболовные сети в полной темноте, он вспомнил о летучих мышах (Schevill and McBride, 1956). В 1959 г. Кен Норрис провел особенно удачный эксперимент, приучив бутылконосого дельфина по кличке Кейти спокойно относиться к заменяющим повязку латексным присоскам на глазах (Norris et al., 1961). Ничего не видя, Кейти тем не менее исправно находила плавающие в воде куски рыбы с помощью быстрых очередей щелчков, и лавировала в лабиринте из вертикальных труб не менее ловко, чем летучие мыши в лабиринте из проволоки. Собственно, даже более ловко. Если летучие мыши у Гриффина часто задевали проволоку кончиком крыла, то Кейти за два месяца испытаний врезалась в трубу лишь однажды – да и то, судя по всему, нарочно.

203

Небольшое терминологическое уточнение: дельфины, киты и их родственники принадлежат к китообразным, в обиходе называемым просто китами. Китообразные делятся на две большие группы – усатых китов и зубатых китов. Дельфины представляют собой подгруппу в составе зубатых китов, включающую также косаток («китов-убийц») и гринд. Дельфины и морские свиньи – это два разных типа зубатых китов, однако иногда эти названия использовались как взаимозаменяемые (в ранних работах по эхолокации встречается выражение «бутылконосые морские свиньи»). Все предельно четко и ясно: дельфины – это киты, киты-убийцы – это дельфины, а морские свиньи – это не дельфины, но если очень хочется их так называть, то можно.

204

Зачем же кашалотам издавать такие смехотворно громкие сигналы? Возможно, чтобы вовремя обнаруживать морское дно, ныряя за добычей. Существу весом под 40 т, развивающему скорость до 15 км/ч, затормозить бывает непросто. А может, дело в том, что в основном они питаются кальмарами, тело у которых очень мягкое и с трудом поддается обнаружению с помощью эхолокации.

205

Не последнюю роль играет и то, что эхолокационные импульсы у дельфинов короче, громче и лучше сфокусированы, чем у летучих мышей. Щелчок бутылконосого дельфина может иметь в 40 000 раз большую энергию, чем сигнал большого бурого кожана.