– К тебе ещё не все заглянули, – тихо сообщила она, – завтра придут ещё несколько. Не сбегай рано, сделай уж одолжение, а?

– Конечно, бабуль, – кивнул он. – Дай-ка пройду, подготовиться надо. Сможешь разогнать пока всех со двора?

– Будет сделано, – она улыбнулась, – как бишь вас называют?

– Мастера, – тихо ответил Фауст. – Мы мастера.

– Будет сделано, мастер, – она поклонилась, чуть покряхтев от боли в спине, и вышла во двор. – А ну пшли вон все отседова! –рявкнула Агнешка, – Мастер готовиться изволит!

Вновь восхитившись пробивной силой бабки, юноша ссыпал полученные деньги в свой кошель и принялся наводить порядок в бесконечных склянках. Кажется, сегодня можно пройтись по самым простым номерам: здешние жители будут рады любому веселью. Эх, вот здесь Феликс был бы очень кстати, грустно подумал он. Ничего, ребята тут пройдут: если не по пути к городу, так обратно. Он даже не стал доставать свой инструмент для оптических иллюзий, решив обойтись только огнём и фейерверками. Надо будет только совсем уж сухую траву с пустыря убрать, чтоб дом не вспыхнул.

Деловая Агнешка уже вовсю орудовала вилами, собирая старую солому. Похоже, заграничному лекарю и впрямь ничего нельзя было здесь делать своими руками. Фауст успел только сложить весь инвентарь и найти в комнате табурет, чтобы поставить его вместо привычного столика на участке. Подготовка к выступлению уже стала для него рутиной: расчистить место для костра; найти палки поувесистей, которые можно пропитать алхимическими растворами; рассыпать пороху и воткнуть в землю искрящиеся свечи. А тут и народу явно наскучило шататься вокруг двора, и люди снова стали собираться внутри. Если среди больных и просящих было много людей в бедных, поношенных одеждах, то сейчас публика была куда более разношёрстная. В огород сразу набилась целая толпа детей от трёхлеток до подростков, которые с восхищением глазели на незнакомца. В первые ряды пропустили богато одетую семью из мужчины, женщины и троих дочерей. Когда народ более-менее расселся, бабулька наконец бросила вилы и устроилась в толпе.

Фауст оказался полностью прав: до сложных номеров дело даже и не могло дойти. Деревенские оказались в полном восторге от самых простых дымовух и цветного огня. Дети с радостными визгами скакали около прикопанных древесных свечей, а богато одетый мужик в первых рядах очень задумчиво наблюдал за холодным пламенем и хмурился от горящего пороха. Какие тут иллюзии или фокусы с предметами! Зато пришлось израсходовать больше фейерверков: народ радостно гудел после каждого искрящегося огонька, и Агнешка на правах помощника только и успевала подносить свёрток для монет, которые толпа, действительно, совершенно не жалела.

К моменту, когда со двора ушёл последний праздно шатающийся дедок, всё норовивший сунуться Фаусту под руку, уже забрезжил рассвет. Ночёвка, похоже, продлится до самого обеда: бедняга не спал уже почти сутки. Бабульке он выдал щедрую горсть медяков и наказал купить любой свежей еды, которая найдётся в деревне. А с утра ведь кто-то ещё обещал прийти с вопросами, рассеянно подумал он, собирая пустые скляночки с пожухлой травы. Ну ничего, подождут. Как там говорил Марк? «Высочество отдыхать после изволит»?

Калитка скрипнула. Парень оглянулся, надеясь увидать там Агнешку со своим ужином, но у ограды, всё так же хмурясь, стоял тот богатей с первого ряда. Однако сейчас он был не с семьёй, а в компании нескольких караульных.

– Это ты ж, значится, заграничный лекарь? – недовольно спросил богатей, подойдя к Фаусту. Тот покосился на караульных, оставшихся на месте, но всё же кивнул.

– Я был ночью на твоих фокусах, – продолжил мужик. – Не знаю, как ты это творил, да и не хочу, на самом деле, знать. Может, ты и правда учёный лекарь. А может, ты колдун, или леший, или в тебе дух тёмных племён из мокрых лесов по ту сторону гор. Но я пришёл попросить – нет, потребовать, чтобы ты пришёл в храм сегодня вечером и помог нам провести службу. Твои умения нам будут очень кстати. Не обидим, конечно. Всё понимаем.

Фауст мягко улыбнулся.

– Я не могу принимать участие в ваших службах, мастер. Колдовство и чужеземные обряды – одни из самых страшных преступлений для моего народа, за которые карают нечестивой смертью. А даже если бы и мог – я очень тороплюсь в столицу, и днём я должен уже быть на тракте. Сожалею.

– Ты, верно, не понял, парень, – богатей был всё таким же хмурым. – Меня зовут Лотар из семьи Креца. Я ношу титул подручника. Моя семья стоит во главе этой деревни. А это, – он махнул рукой в сторону караульных, – Громобой, Вдовец и Следопыт. Посмотри на них внимательнее. Давай, не стесняйся. А теперь подумай ещё раз. Хорошенько подумай. И скажи: придёшь ли ты к закату в храм Всесветного?

Фауст молчал, не в силах переварить сказанное. Он был готов ко многому: к презрению за чужеземное происхождение, к изгнаниям за ересь, к подозрительному отношению или к освистыванию на выступлении. Но то, что просил голова…

– Если ты не понял, – негромко продолжил мужик, – я не спрашиваю. Уж поверь, я сделаю всё, чтобы твоя остановка в деревне стала невыносимой, если ты не пожелаешь исполнить мою волю.

– Но почему? – тихо спросил мастер. – Я не делал ничего предосудительного. Меня позвали ваши жители.