– Ага. Найду. Спасибо, – он замотал обратно штанину. – Вот видишь, и вещи твои не понадобились.

– Слушай, Лазарь… – мастер снова обхватил руками замёрзшие колени, – можно мне мою одежду обратно? Очень уж холодно здесь, – голос уже тоже стал хриплым, – хоть штаны с сапогами?

Караульный покачал головой.

– Штаны точно не положено. Да я и не найду их уже, забрал кто-то наверняка. А обувь… да забирай уж, а то не доживёшь ведь до княжеского визита на таком полу, – он покопался в мешке и выудил оба сапога, – ни чулки, ни обмотки какие не принесу, сам понимаешь.

– Да… да, – прошептал Фауст, – спасибо тебе. Спасибо.

Дозорный, кажется, его жалобного вида теперь боялся куда меньше. Он, хоть и опасаясь, но всё же подошёл ближе, чтобы поставить обувь и забрать пустую посуду.

В сапогах ноги всё ещё мёрзли, но так хоть немного полегче было сидеть на холодном полу. Вместо сна, который бы так помог переждать время, пришла какая-то тупая апатия. Он безучастно смотрел в стену, разглядывая потёки на камнях и растущий под потолком мох, слушал редкие капли и считал биения сердца между ударами воды о пол. Что сделает князь, когда приедет в город? Кто, интересно, заведует этим княжеством? Если этот человек бывал в Аркеях, то, верно, встанет на его сторону. А если нет – что тогда делать? Да и что вообще можно сделать в этой камере, кроме пустой болтовни… Фауст закрыл глаза и запрокинул голову назад, опираясь на холодный камень стен. Шея после того последнего удара болела невыносимо. И он понимал, что попытка лечь на эту странную замену кровати не принесёт облегчения.

– Как же хочется спать, – прошептал он, не открывая глаз. И наружу. Лучи из окна были какие-то слишком тусклые и светлые – похоже, уже давно была ночь, а днём он просто пролежал без чувств на полу. Немудрено, что в теле такая усталость.

Лазарь заходил ещё пару раз. В первый он похвалился, что замотал ногу по совету: сапог на ней, и правда, был куда больше. Хорошо, если это поможет. Во второй раз он заглянул с дежурной проверкой и сразу ушёл, даже не заговорив. Похоже, теперь придётся сидеть в одиночестве до самого утра. Фауст попробовал перебраться на доски с тряпками – там, по крайней мере, было сухо. Но из-за запаха старой затхлой ткани его начало мутить. Он лёг на доски и накрыл простынями голые ноги, чтобы хоть немного согреться. Сон не приходил. Перед глазами стояли сцены вчерашнего дня. Он вспоминал, как выступал на ярмарке, как гулял по торговым шатрам и даже не подозревал, что его ждёт всего лишь на следующий день. А рядом, похоже, был человек, который только и ждал момента, когда можно побольнее нож в спину воткнуть. И ведь плакала тогда с утра! Зачем же?.. или она рассказала старшим, а те уже захотели решить проблему, которая была только в их головах?.. Но тогда награду передали бы не ей… думать было тяжело. Боль в теле и саднящее горло отвлекали от хоть сколько-нибудь разумных мыслей. Дремота то накатывала волнами, то снова отступала. Сквозь окно не было слышно птиц – только шаги где-то высоко и голоса. К утру беспокойное забытье наконец одержало верх, и недолгий сон всё-таки помог скоротать хоть немного времени.

– Ну, чего тут? – дверь снова отперлась с громким лязгом. Знакомый караульный зашёл в камеру с утренней порцией еды. – Живой пока?

Фауст приподнялся на кровати и хрипло закашлял вместо ответа. Лазарь хмыкнул и поставил тарелку рядом с кроватью.

– Похоже, вреда от тебя теперь уж точно не будет. Подожду-ка здесь, пока не доешь. Остальные нынче какие-то больно тоскливые.

Мятно-медовый отвар в чашке был хоть немного теплее воздуха в камере, и мастер почувствовал, как больному горлу становится легче. Он потёр глаза и посмотрел на своего непрошеного спутника.

– А что же, ты ко всем поболтать заходишь? – на этот раз получилось сказать вслух, хоть и тише, чем обычно. – Настолько скучно здесь?

– А почему нет? – доверчиво улыбнулся Лазарь. – Самые весёлые – те, кто по пьяни с рынка утащил какие фрукты и некстати караульным на глаза попался. Их выпускают через пару дней, но за то время они много интересного рассказывают. Или шулеры игровые – если отказываются возвращать деньги, их тоже сюда суют. К настоящим преступникам не захожу, конечно, – тише добавил он. – Не их боюсь, а себя. Один раз еле успели оттащить. Потому и коротаю дни с воришками и мошенниками.

– А я тогда кто? – Фауст отодвинул пустую чашку и внимательно посмотрел ему в глаза. – Мошенник или воришка? – Лазарь был, кажется, моложе на несколько лет, а глаза его светились тем же доверием, что обычно Фауст видел в зеркале.

– Ты, парень, – он вздохнул, – человек, который не в том месте оказался. Сложно всё с тобой. Закрыть-то тебя закрыли, а чего дальше делать, никто не знает. Вот и ждём кого повыше, чтоб разрешил вопрос.

Они замолчали. Фауст сел на досках и накрылся простынею, словно плащом. Он очень боялся, что через пару дней ткань на воздухе отсыреет и больше не будет давать хоть толики тепла.

– Слушай… – он чуть кашлянул и сел поудобнее – насколько это позволяла холодная цепь на ноге, – я знаю, как можно всё решить. Если вы позволите отправить письмо в Аркеи, то ответ наверняка…

Лазарь рассмеялся – незлобиво, по-доброму. Фауст даже смутился немного.

– Письмо? Ну ты серьёзно? – он улыбнулся. – Ты правда считаешь, что кто-то позволит человеку, обвинённому в соглядатайстве, отправлять письма в чужие страны? Э, нет. Пусть великий князь решает, что делать, и, если нужно, сам везде и пишет.

– А что за князь? – тихо спросил мастер. – Как зовут?

Дворяне – не дураки, вспомнил он голос госпожи, что подвезла его до города. Вот бы поговорить с кем-то его статуса, а не простыми людьми! Неужели то, что видят аристократы, сокрыто от глаз здешних офицеров?

Лазарь покачал головой.

– Ты что же, сюда приехал, про нас ничего не зная? Наш верхний – Пауль Лабре, старший советник святейшего императора. Гонца, вроде, послали ему, но кто знает, когда освободится… занятой человек. Ему не с руки Флоссфурт покидать. Да и ехать до столицы отсюда дюжины две дней без остановок. Долго тебе ждать.