Много лет назад я не был достаточно сильным или хладнокровным, чтобы сделать то необходимое. Я не смог защитить ее.

Но, черт возьми, я сделаю это сейчас. Пока я жив, Клео всегда будет в безопасности, любима и защищена.

Рубикс встал. У него был сломан нос, а правый локоть согнут под неестественным углом. Мое сердце бешено заколотилось при мысли о том, какие муки я причинил человеку, который подарил мне жизнь.

Затем я вспомнил его угрозы в адрес Клео. Я вспомнил все его пытки и уловки, и ничто не могло помешать мне уничтожить его.

Я оказывал миру услугу. Делал единственное, что мог, чтобы наконец обрести счастье.

Повернувшись на месте, я ударил его. Мой ботинок приземлился прямо ему на грудь. В затхлой комнате раздался хруст ребер, когда он рухнул на пол. Его крик отразился от стен, прозвучав болезненно слабым.

Стоя над ним, я попрощался со всей ненавистью, которую так долго носил в себе. Я отпустил то, что двигало мной, и принял новое начало.

— Прощай, Рубикс.

Он поднял руки.

— Ты, черт возьми, пожалеешь об этом, мальчик. Ты мой сын!

Я поднял ногу.

— Уже нет.

Я пнул его. Он перекатился на бок, ревя от мучительной боли.

Затем я сделал то, чем не мог гордиться.

Я встал над телом своего отца и ударил его ногой в голову.

Последний рывок, чтобы покончить со всем этим.

Отец дернулся и замер.

Готово.

Последовавшая тишина не имела никакого смысла.

Я был пугающе опустошен.

Странно спокоен и не совсем доволен.

Через четыре миллиона минут — восемь долгих лет — я наконец остановился. Однако какая-то часть меня не успокаивалась. Это не казалось окончательным.

Он мертв ... не так ли?

Я наклонился, чтобы проверить его пульс.

Раздался слабый удар — его последняя попытка зацепиться за жизнь.

Черт побери.

Почему все, связанное с моим отцом, не могло быть легким?

Тот факт, что он не умер, разрушил мое внутреннее спокойствие. Даже без сознания и едва живой, он все равно заставил меня уйти в кромешную тьму, чтобы выиграть.

Стоя, я сделал единственное, что мог. Схватив нож с кровати, я перекатил Рубикса на спину и завис над его бессознательным телом.

Ненависть разогревала мою кровь, распаляя меня, несмотря на то, что потоки крови пропитали мою футболку и джинсы. Я не только избил его до полусмерти, но и теперь должен был хладнокровно убить. Прикончить человека без сознания —умертвить, как больную собаку.

Вздохнув, я упорядочил свои мысли.

Он чудовище.

Он должен умереть.

Почти ритуально я вонзил лезвие ему между ребер и погрузил нож глубоко в сердце.

Он не открыл глаза. Не вздрогнул. Не было никаких признаков того, что он перешел из одного мира в другой. Только легкий вздох, когда его пульс остановился.

Комната, казалось, сжалась и выдохнула. Облегчение потекло по стенам, и, наконец, я почувствовал, как оттаиваю изнутри.

Все, что я носил в себе, внезапно вырвалось на свободу.

Как будто я каким-то образом обнаружил свою невиновность, утраченную в ту ужасную ночь. В конце концов, я поверил, что заслужил Клео, хотя стал монстром и убил.

Все было как положено.

Я наконец-то свободен.

Оставалось только залить здание бензином. Раз и навсегда уничтожить сцену кровавой бойни и навсегда попрощаться.

В моем прошлом было так много огня.

Так много разрушений.

Больше никогда не будет необходимости в подобном насилии.

Не будет необходимости в мести.

В ненависти.

Все кончено.

Пламя пожирало трупы.

От клуба «Ночных крестоносцев» остался лишь пепел, а оставшиеся женщины разбежались, как мыши.

Мы стояли там, сетчатка глаза горела ярко-оранжевым, а кожа покалывала от тепла — каждый из нас закрыл эту главу своей жизни по-своему. Я больше никогда не буду убивать. Никогда больше не буду носить на душе камень в виде чужой жизни.

Победу не праздновали. Мы выиграли, но проиграли. Безмолвное присутствие Мо и Жука омрачило ночь.

Мы молча ждали, пока огонь полностью утихнет. Треск и плевки пламени эхом разносились в темноте, пока огонь пробивался сквозь грязь. Мы подождали, пока все улики не поглотит палящая жара, а затем сели на байки и рванули к свободе.

Битва увенчалась успехом. Однако были жертвы.

Ужасные, ужасные жертвы.

Я схватился руками за дроссель.

Это вечно неуловимое счастье наконец стало моим.