Мо сложил руки вместе, как будто готовился к проповеди.

— Учитывая, что сегодня у нас последняя ночь, пока все не будет сделано — война ведется как с байкерами, так и с политиками, — мы подумали, что это хорошая возможность.

— Хоппер? — Мо отошел в сторону, давая Грассхопперу достаточно места, чтобы вытащить из-за спины спрятанное сокровище и подать его. Сверток тяжело покоился в его поднятых руках.

Мои глаза расширились, когда я посмотрела на Мелани.

Она подмигнула.

«Думаю, я знаю, что это...»

Грассхоппер сократил последние несколько шагов и сунул предмет в руки Артуру.

— Это все, что тебе нужно, чтобы сделать из нее честную женщину.

Я прикрыла рот руками.

В «Кинжале с розой» я была слишком молода, чтобы ценить узы любви и узы семейной жизни, хотя я любила Артура всем сердцем. Но это… это было больше, чем просто любовь к одному человеку. Это был прием, посвящение — принятие в мир, который я знала и забыла надолго.

Я была здесь.

Я больше не была чужой.

— Блять, — Артур взглянул на меня, понимая, медленно моргая глазами. Он посмотрел на Мо и Грассхоппера, затем на остальную часть «Чистой порочности». Его руки слегка дрожали, когда он разорвал пакет.

Забыв о толпе глазеющих людей, я придвинулась ближе к Артуру, не сводя глаз с его сильных пальцев, пока он срывал ленту и сминал бумагу. Бросив обертку в сторону огня, он показал коричневую кожаную куртку.

Мое сердце перестало биться.

Грассхоппер засмеялся.

— Не мог «Кинжал» тусоваться с нами. Без обид.

Артур откашлялся, стряхивая куртку и вертя в руках. Эмблема была расположена ко мне, и я ахнула от совершенства.

Протянув руку, я проследила эмблему «Чистой порочности» с ее черепом и абаками. Присмотревшись поближе, я заметила филигранный круг, охватывающий логотип, пронизанный знаками зодиака Стрельца и Весы.

А над всем этим стояли слова «Собственность Килла».

Я дрожала. Я никогда не ожидала, что меня примут такой, какой я была раньше. Никогда не ожидала найти такое место после столь долгого забытья.

Положив руки на его, я почувствовала давление его головной боли, радость его возбуждения и резкий привкус его похоти.

Если бы мы были одни, я бы схватила Артура и поцеловала бы, уничтожая тревогу в его взгляде. Я бы показала ему, насколько уже принадлежу ему, независимо от того, есть ли у меня кольцо, куртка или свидетельство о браке. Ничего из этого не имело значения, пока я могла спать рядом с ним по ночам и вставать вместе с ним утром. Мы были равны. Мы были друг у друга.

— Клео… — Артур прочистил горло, его голос был хриплым и грубым.

Группа, окружавшая нас, собралась плотнее.

Я напряженно стояла перед Артуром. Мое сердце было сбежавшим кроликом, а тело — вибрирующим двигателем. Я хотела покончить с этим, чтобы погрузиться в новую кожу и найти свой дом.

Тепло тела Артура боролось с моим. Быстро поцеловав меня в губы, он пробормотал:

— Повернись.

Упиваясь его зелеными глазами, я изо всех сил старалась подчиниться. Повернувшись, я столкнулась с «Чистой порочностью».

Шорох, шаги, потом на мои плечи легла тяжелая приветливая тяжесть.

— Ты больше не «Кинжал с розой», а «Чистая порочность». С этого дня ты принадлежишь к этой семье, ты будешь соблюдать наши правила, ты будешь защищать наших членов, и ты всегда будешь желанным гостем в наших стенах.

Артур обнял меня, целуя линию волос. Его большая рука обхватила мою грудь, привлекая мое внимание к блеску серебра.

— Смотри… это реально, Лютик. Написано на века. Ты моя навсегда.

Я глубоко вздохнула и посмотрела на передний карман.

— Теперь это официально, — прошептал Артур. — Клуб принял решение.

Слезы навернулись на глаза, когда я прочитала слова:

«Клео. Старуха Президента»

Глава двадцать вторая

Килл

У меня всегда отбирали все ценное.

Если я проявлял хоть малейшую привязанность к чему-либо, мой брат крал это, или мой отец разрушал это.

Именно это они и пытались сделать, когда увидели ластик Весы от Клео.