Я не знал, как объяснить другу, что меньше, чем через десять лет в стране остановится всё. Многие стройки станут долгостроем, а некоторые заморозят навсегда. Конечно, останется частный сектор, но квартирные «евроремонты» это не то, о чем я мечтаю. Я не готов тратить драгоценные годы своей молодости на такую «стабильность».

— А о чем ты мечтаешь? — Тёма очень удивился моим размышлениям.

— Не могу пока выразить словами, но ты узнаешь об этом первым. Вот-что, Тём. Тебе уже купили костюм?

Он отрицательно помотал головой.

— Нам с тобой еще костюмы надо купить к выпускному. Что думаешь? Мне дед с бабушкой денег выделили.

Родители в СССР старались, по возможности, приодеть своих детей к окончанию школы, всё же это выпускные экзамены были первой серьезной вехой в жизни.

— Знаешь, у моей маман, — так Тёма называл свою маму, — знакомая — вроде как директор универмага. Обещала помочь. Говорит болгарские костюмы завезли. Пойдем к ней завтра?

Мы хлопнули по рукам, договорившись завтра отправиться за костюмами.

На следующий день, после утренней пробежки и тренировки я позвонил по телефону, оставленному генералом Нечаевым. На том конце провода ответил строгий мужской голос. Он сообщил, что ему поручено записать информацию для Владимира Викторовича.

Я продиктовал ему свой ход пешкой. Вся партия уже стояла у меня на маленькой дорожной доске на журнальном столе в комнате. Бабушка передала мне вечером ход моего соперника по шахматам. Голос в трубке отрапортовал, что информация принята. Я вежливо попрощался. Это была, действительно, странная шахматная дружба между мной и генералом. Со стороны это напоминало шпионскую историю, но я-то знал, что это просто игра.

Позавтракав жареной картошкой и созвонившись с Тёмой, я отправился к Универмагу, как и было условлено между нами вчера.

Времена супер дефицита еще не настали, в магазинах было почти всё. Но считалось, что мужские костюмы произведенные за границей, даже в соц.странах, были лучшего качества, чем наши советские. Зайдя в отдел мужской одежды мы с Тёмой подошли к продавщице одетой в форменную униформу торгового предприятия.

— За костюмами, мальчики? Выпускной? Пойдемте. Я вам покажу что осталось.

Она было повела нас к вешалкам с клетчатыми костюмами унылого коричневого цвета, но Тёма остановил её вопросом.

— Скажите, как нам найти Лидию Евгеньевну?

— Ой, а вы ей кто?

— Скажите, мы от Светланы Федоровой, — и затем подумав добавил, — это моя мама.

Продавщица кивнула и удалилась. Через некоторое время она вернулась.

— Так, мальчики. Тут я провести вас не могу, — она указала на дверь в отделе, ведущую во внутренние помещения, — обойдите здание. С торца у погрузочного пандуса есть серая дверь. Я вас там буду ждать.

Она повесила на отделе табличку учет. Крикнула какой-то Раечке из соседнего отдела, чтобы та присмотрела за товаром и снова ушла.

Мы обогнули здание и вышли к указанной двери. Продавщица пропустила на внутрь и повела по длинным внутренним коридорам по лестнице. Я и не предполагал, что Универмаг обладает такими огромными складскими площадями. Поднявшись на четвертый этаж она повела нас по конторскому коридору в котором располагались бухгалтерия, кабинеты заведующих отделами, АХО и, наконец, остановилась перед дверью директора Универмага. Я поднял глаза и увидел табличку. «Директор Универмага „Стрела“ Солдатенко Л. Е.»

Поднявшись на четвертый этаж, она повела нас по конторскому коридору, в котором располагались бухгалтерия, кабинеты заведующих отделами, АХО и, наконец, остановилась перед дверью директора Универмага. Я поднял глаза и увидел табличку. «Директор Универмага „Стрела“ Солдатенко Л. Е.»

Знакомая фамилия наводила на мысли. Но я не стал спешить с выводами. В конце концов существуют однофамильцы.

— Лидия Евгеньевна, вот они, — продавщица постучалась для соблюдения формальностей и раскрыла перед нами дверь в кабинет.

Грузная женщина лет пятидесяти, восседала за отполированным конторским столом коричневого цвета, держала трубку плечом, что-то записывала в ежедневник и говорила по телефону.

Кабинет не казался просторным, но обстановка показывала, что владелица значимая персона в иерархии города.

Она подняла на нас глаза, оторвавшись от записей, кивнула продавщице, замахала толстой свободной ладошкой — мол, заходите.

— Они уже мне оснонадоели, Вась, в твоем горисполкоме. Сколько я буду это терпеть. Мне на-до-е-ло!