Усадив на скамейки, нам зачитали постановление Совета Министров о охране общественного порядка и организации добровольных народных дружин.

Инструктор, молодой младший лейтенант рассказывал, что триста тысяч граждан СССР помогают милиции поддерживать порядок на добровольных началах. Дальше он рассказал о принципах работы дружины, взаимодействии с милицией, правах и обязанностях.

А на нас возлагалась не мало. Мы должны были помогать в борьбе с пьянством, хулиганством, хищении социалистической собственности, спекуляцией и самогоноварением.

Кроме прочих пунктов, мы должны были агитировать за развитие физкультуры и спорта, правильного поведения в обществе, обеспечивать общественный порядок на культмассовых мероприятиях.

Правда в участие в ДНД давало еще и некоторые плюшки. Оказывается мы могли проверять документы, в том числе и на тачки, задерживать преступников и нарушителей и доставлять их в отделения.

Беспрепятственно входить на территорию общественных заведений, пользоваться чужими телефонами и транспортом в случае острой необходимости.

А нападение на дружинников расценивалось так же, как и нападение на сотрудника.

Я не думал, что в стране так много дружинников. Видимо, руководство МВД не желало расширять штат, вот и нашли выход.

После инструктажа, часа в четыре дня нас оформили, выдали значки, повязки и удостоверения. Младший лейтенант поздравил, распределил посты между новоявленными ДНДшниками, но мне сказал, чтобы я ждал сержанта Осина.

Я ждал не долго. Сержант Осин явился не запылился, улыбающийся во весь рот.

— Какие люди! И без охраны, — он с размаху протянул ладонь для рукопожатия, как старому доброму приятелю.

Я поздоровался сдержанно, но крепко стиснув протянутую руку. Дед всегда учил меня, что люди могут забыть мое имя, фамилию, место работы или учебы, но они никогда не забудут крепкого мужского рукопожатия.

Поэтому Максим Бодров с самого детства жал руку знакомым что есть сил.

Осин почувствовал, но ничего не сказал.

— Так. Молодой и активный. Инструктаж прошел?

Я молча кивнул головой

— Вопросы остались?

— Вот думаю, товарищ сержант, на хрена я вам сдался? Я не самая подходящая личность для ДНД.

— Это почему еще?

— Ну во-первых, возраст. Во-вторых, турнули меня из комсомола. В-третьих, как вы сами заметили в гостинице, желанием быть дружинником, я не горю

— Ой, а что возраст? Забыл я, что тебе через месяц восемнадцать исполняется? Ай-беда, — сержант улыбался и говорил издевательским тоном, — ну ничего, отвечу по закону. Хотя в виде исключения можно и с шестнадцати брать. Шляпа, если нельзя было бы, то тебе ксиву бы не выписали.

Он явно входил в раж и пёрся от своих артистических талантов.

— Что там второе? Исключили из комсомола? Так это просто первичная ячейка приняла решение об исключении. Его, решение, еще должны в Райкоме комсомола утвердить. Тогда и будем считать, что тебя, как ты говоришь, турнули. А пока, мы, знаешь, что сделали? Всем отделом за тебя ходатайство написали, на поруки взяли.

Я ошеломленно посмотрел на него.

— Что не ожидал? — Осин хитро прищурился, — потом спасибо скажешь. Ну, а третье даже рассматривать не буду. Не помню, что ты там плел

— Как на поруки? — он меня, действительно, огорошил, — что правда всем отделом? За что мне честь такая выпала?

Я понимал, что всё это происходит не просто так. Первым делом я подумал про бабушку. Она имела какие-то связи, как уважаемый педагог, все-таки она давно выпускала классы, и кто-то из ее учеников мог добиться определенных карьерных позиций.

— Бодров, просили за тебя большие люди. Только я это говорю тебе в первый и в последний раз. Больше меня не спрашивай. Я тебе ничего не скажу. И вообще этого разговора не было, понял?

Я пожал плечами. Всё это было очень странным, но на память пришла наша последняя встреча в отделении. Осин уходил в кабинет начальник, с желанием, если смешать меня с грязью, то как следует прокомпостировать мне мозги, а вернулся в совсем другом, миролюбивом настроении.

Мне это показалось парадоксальным еще тогда.

— Понял, сам узнаю.

Сержант установил выдохнул, ему не нравилось, что я ему перечу, но он молча выдержал паузу, а потом спросил:

— Еще есть вопросы?