Он, хоть и неуклюже, но схватил комсорга за толкающую руку и провел ему прием. Отступив назад и повернув корпус, он умудрился вывернуть ее, и зажав кисть Королькова, взял на болевой.

— Пусти старый, ты мне руку сломаешь! — захрипел комсорг, опустившийся на одно колено, — пустите, сказал! Вы еще пожалеете! вы даже не представляете с кем вы связались!

Со спины раздался голос милиционера, подоспевшего на выручку.

— Что здесь происходит?

— Здравия желаю, — Михалыч изо всех сил удерживал Королькова, — вот прыгуна поймали — сигал, как сайгак, через забор оттуда.

Михалыч кивнул в сторону гостиницы.

— Не сопротивляйтесь, гражданин, — обратился страж порядка к комсоргу моей школы.

— Я и не сопротивляюсь, пусть руку отпустит. Мне больно.

— Он с пакетом был, вон там скинул, — я показал на сверток.

— Это твой пакет? — милиционер, посмотрел на кусты и перевел взгляд на стоящего на колене.

— Не знаю я, чей это пакет. Точно не мой.

Милиционер подошел к кустарнику, достал ручку из нагрудного кармана, присел на корточки и отогнул краешек свертка.

Мне показалось, что там виднелись зеленые купюры.

— Доллары? — вырвался у меня удивленный возглас.

Мы сидели с Михалычем в коридоре отделения и ждали пока Осин закончит свои дела. Он забрал мой пиджак в прачке, как и обещал и вернул его мне.

Пиджак в химчистке прачечного комбината гостиницы Интурист почистили идеально. Я пытался найти следы мороженного и на солнце, и на свету в отделении, но к счастью он выглядел, как новенький.

Михалыч сидел немного подавленный, потому что с задержанием комсорга вышла полная лажа. Его привезли в отделение, но не прошло и пяти минут — Михаила Королькова выпустили по звонку.

На него даже не успели составить протокол об административном задержании. Кто-то влиятельный просто решил вопрос в течении минуты. Мы даже не видели, как его вывели на улицу.

Я размышлял о том, что вокруг Интуриста творились странные дела. Переплетение интересов силовиков, партийного руководства, мафии увязывалось в какой-то неразматываемый клубок.

С одной стороны, я не собирался лезть в этот кисель, с другой всё же это было наше первое дежурство и вот на тебе — первое задержание.

Еще и не простое, а явно связанное с валютными спекуляциями. В душе разгорелся какой-то охотничий азарт. Наверно такое испытывают все милиционеры, которые выходили на след преступников.

Я погасил в душе эту волну и постоянно себе напоминал, что соскочу с дежурств дружинником при первой же возможности.

А возможность сама по себе не придет. Такую нужно было создавать.

Осин освободился почти к концу нашего дежурства.

— Ну что, товарищи дружинники. Не удалось нам с вами сегодня поймать за хвост птицу-счастья? Бывает.

Он пытался приободрить нас, и видя разочарованное лицо Михалыча, обратился к старику.

— Королёк-то ваш, Михалыч, оказался нам не по зубам. Бывает такое, что поделать.

— Да мне всё равно, — ответил старик шепелявым голосом с плохо скрываемой горечью.

Осин похлопал его по плечу и обратился ко мне:

— Ну, а ты Бодров, что думаешь?

— Что я думаю? Думаю, что спасибо и на том, что извиняться не пришлось перед этим…

— Ну, это тебе не пришлось, ему были принесены извинения за ошибки допущенные в ходе задержания от лица сотрудников, — чуть поразмыслив, но продолжил, — мне самому эта тема противна до чертиков.

Михалыч криво усмехнулся. Осин продолжил.

— Зато нашли и изъяли иностранную валюту в размере тысячи четырехсот долларов США, за что объявляю вам благодарность. Доказать мы ничего не докажем, хотя и отправили на экспертизу. Придет оттуда с нужными для них результатами. Но зато вы проделали кармане преступника большую брешь.

— Думаешь он один? — спросил я сержанта, — одному такие дела сложно проворачивать. Ему же еще валюту продать нужно.

— Что тут думать? Наше дело маленькое. Дело заберут следаки.