Казалось, что людей так много, что они занимали каждый свободный сантиметр. И в каком-то смысле это не было преувеличением. Люди выходившие из моря на берег, порой были вынуждены наступать на чужие лежаки, полотенца и покрывала, чтобы пройти к своему месту.

Часть пляж была скрыта за пестрыми зонтиками, защищающие отдыхающих от палящего солнца.

Я не очень понимал в чем именно заключался отдых этих людей, ведь кроме неудобств связанных с нехваткой свободного места и проходов, над пляжем стоял какой-то плотный полу гвалт из человеческих голосов, людей общающихся между собой.

— Как тут считать детей? — спросил я Серёгу.

— Поделим пляж на две зоны. Нам с тобой будет легче следить каждый за своей.

— Да, но при таком количестве народа, мы не сумеем четко провести границу.

— Пошли. Раньше справлялись, и теперь справимся.

Допив квас и расплатившись за него, мы вернули кружки и направились к ребятам из первой смены.

— Может проще на лодке с моря следить за пляжем?

— Нет. Вообще не вариант, слишком близко нельзя, а далеко — качаешься на волнах, тебе ничего не видно. Плюс если что-то происходит с детьми у берега, быстро туда не доберешься.

— Похоже, что тут больше людей нужно.

— Да, человека четыре минимум. И то мало на такое количество.

— Сколько тут сейчас народа?

— Человек четыреста. Мы как-то считали с ребятами, сюда почти семьсот человек набилось.

— Семьсот? — удивился я, мы уже подошли к пляжу вплотную — как такое возможно?

— Не спрашивай видишь, пляж метров сорок в длину и восемь в ширину. Как шпроты в банке.

Мы сменили ребят из первой смены. Они с радостью передали по одному мегафону, пост и поспешно удалились. Мы надели повязки и значки.

— Стратегия у нас такая: ходишь у самой кромки воды и постоянно смотришь и считаешь детей. Имей виду это выматывает. До конца смены вряд ли сможем отлучиться. Так что, если тебе надо, то давай прямо сейчас. Я покараулю.

— Норм, я парень крепкий и не такое бывало. Выдержу.

— Молоток. Если заметишь, что-то что нестандартное, то что тебя тревожит, сразу зови меня в матюгальник. Я рядом.

Мы разошлись в разные стороны к волнорезам, ограничивающим пляж справа и слева.

Люди толпились у воды, кто-то мокал ноги, кто-то только выбрался из моря и раскачиваясь и балансируя взбирался вверх по острой гальке.

Третьи наоборот только входили купаться. Я осмотрел детей на берегу и в воде и быстро пересчитал их.

Действительно, очень много. Порядка тридцати. Я попробовал посчитать их ещё раз. Я старался найти в толпе пьяных, но к счастью таких не обнаружил. Да и только камикадзе в такую жару станет пить.

Я посмотрел в сторону воды. Мое внимание привлекли двое мальчишек лет тринадцати ныряющих почти у берега в плавательных очках. Эти умеют плавать. Я увидел, как один из отдыхающих заплыл за буйки метров на десять.

— Молодой человек. Вы заплыли за буйки, немедленно вернитесь! — мой голос прозвучал достаточно жестко. Пловец обернулся с недовольным лицом и уставился на меня.

Я повернулся в сторону Рыбы и увидел, что он улыбается и показывает мне большой палец вверх.

— Молодой, человек, вы оглохли? Вам что, особое приглашение нужно? Вам сказано — возвращайтесь, — услышал я, металлизированный микрофоном и динамиком, голос моего напарника и инструктора.

Мужик нарочито медленно, словно растягивая удовольствие, поплыл обратно.

Хорошо все-таки что мы не стали погружаться. Я почувствовал, что избежал сегодня большой беды. Мне везет в этой жизни, как будто у меня был кредит на удачу.

Если такие бывают. Я чувствую, что этот кредит мне дан не просто так. Это ресурс, который я должен использовать для того чтобы решить какую-то важную задачу. Что-то изменить в себе и в жизни близких мне людей.

Я пока не знал, что именно.

Проконтролировав купающихся и пловца вернувшегося в пределы плавательной зоны из-за буйков, я вновь обернулся к тем, кто находился на берегу.

Я увидел молодого мужчину лет двадцати пяти в темных очках и светлой панаме, не спеша уходящего с пляжа. Что-то в его облике сигнализировало, даже кричало о том, что с ним что-то не так.

Я не пытался играть в Шерлока Холмса, но в глаза бросились две детали: длинные рукава наглухо застегнутой рубашки и тряпичная пляжная сумка. Она была женской. На ней были изображены цветы — красные розы.

Рукава в такую жару могли означать одно. Он что-то скрывал под ними. Татуировки или увечья. Это еще не повод в чем-то его подозревать.