Что она делает? Зачем она это делает?

Томaс появляется с правой стороны от меня вместе с молодой женщиной, довольно симпатичной и постоянно хихикающей над его словами. Боже мой, ну конечно, исповедь. Никто не ходит на исповедь, если исповедует не секс-символ города.

Подождите, как я назвала Томaса? О господи, надо бежать отсюда.

— Пастор, мисс Флорина принесла нам пожертвования! — ещё громче произносит женщина.

Боже мой. Не надо.

— Прекратите. Я же просила, не надо, — шепчу ей, дёргая рукой, и наконец-то, мне удаётся освободиться, но уже поздно, слишком поздно. Томaс с прихожанкой стоят рядом с нами.

— Вы только гляньте, пастор, какая красивая посуда. Мисс Флорина привезла её для нас. Наши дети будут в восторге от этих чашечек, — с придыханием произносит предательница.

— Мисс Флорина, это, правда, чудесный сервиз, — Томaс улыбается мне, и я натягиваю для него улыбку.

— Томaс, мы же ещё не закончили. Так когда я должна буду прийти снова? Мне так много нужно очистить в своей душе, — миловидная шлюшка касается руки Томaса и перетягивает на себя его внимание. Я закатываю глаза и цокаю.

— Джули, мы с вами уже обсуждали это. Вам не нужны исповедные часы. Вам необходимо ходить на службы и следовать правилам Создателя.

— Но я же… мне нужно, — ноет девица и обиженно надувает губы.

— Ладно, пока. Была рада помочь.

Я разворачиваюсь и быстро направляюсь к выходу. Томaс же не дурак, раз он отшил уже эту Джули. И я уверена, что у него всё расписание забито такими идиотками, как она. Тупая шлюха. Мерзкая, грязная, вонючая шлюха. Если бы я могла, и мне было бы интересно, то вырвала бы её наглые глаза и сожрала их. А вот кровь пить не стала бы, она гнилая. Отвратительная…

— Флорина!

Оборачиваюсь и вижу Томaса, быстро спускающегося по лестнице. Он кивает прихожанам, до сих пор толпящимся у входа в церковь, и идёт ко мне.

— Мне нужно ехать, пастор. Времени нет, — фыркнув, открываю дверцу машины, но он хватает меня за локоть и останавливает.

— Ты убежала, — замечает он.

— Я ушла, потому что причин, чтобы находиться там у меня нет. Я сделала то, что должна была. Отблагодарила церковь за помощь, — сухо произношу, дёргая рукой.

Томaс отпускает меня.

— Ты злишься на меня за то, что я вышел из себя и ударил твоего жениха? Мне жаль. Я собирался извиниться. Мне не следовало…

— Ну, вообще-то, это было весело, — усмехаюсь я. — И я не злюсь, мне просто нужно ехать домой.

— И всё же мне жаль. Я постоянно попадаю в ту же самую ловушку. Не могу пройти мимо, когда кто-то унижает, оскорбляет и причиняет боль наиболее слабым. Мне, правда, жаль.

— Окей. Это всё? Тебя уже ждут или ещё ждут, — я указываю взглядом на ту же шлюшку Джули, стоящую у церкви и прищурившуюся в нашу сторону.

— Да. Прихожане здесь очень набожные и предпочитают личную исповедь, моё расписание забито на неделю вперёд. А также я обучаю детей и их родителей, это тоже занимает много времени. Но зачастую ко мне приходят женщины, которые боятся попасть в ад из-за незначительных промахов, вроде крика на детей или отказа мужу в соитии, или…

— Или просто соблазнить тебя, — хмыкнув, заканчиваю за Томaса и смотрю прямо ему в глаза.

— Или так, — усмехается он. — Вы прозорливы, мисс Флорина.

— Это просто очевидно. Ты и есть их дьявол, пастор. Их фантазии связаны только с тобой, а не детьми или мужьями. Они приходят сюда в надежде нарушить правила. Люди любят нарушать правила, а тебе нравится играть ими, да?

— Наставлять на путь истинный, так будет точнее, — поправляет меня Томaс.

— И это тоже ложь, пастор. Ты умён, иначе тебя уже кто-нибудь давно трахал бы. Ты щепетилен и очень избирателен. Эти женщины помогают тебе держать свой статус, а ты помогаешь им с их фантазиями. Это нормально. Я знаю множество людей, которые мечтают о запретном в стенах церкви и именно с сексуальным пастором. О том, как он их разложит на распятье и польёт воском, чтобы они пищали, как свиньи, от своей похоти. Для тебя не будет новостью, что жуткие и страшные вещи зачастую творят пасторы со своими прихожанками и их детьми, но ты не такой. Ты слишком хорош для них. Оставайся хорошим.

Томaс усмехается и дёргает головой, отчего несколько тёмных прядей падают ему на лоб. Он смотрит на меня не так, как должен смотреть пастор, и мне это нравится. В эту секунду это вызывает внутри меня бурю эмоций. Мы стоим достаточно близко и в то же время далеко для того, чтобы кто-то мог нарушить негласные правила.

— У меня есть время для часа исповеди, если ты захочешь, Флорина, — понизив голос, предлагает он.

— Спасибо, но откажусь. Мне не в чем раскаиваться, я готова попасть в ад. На самом деле, я знаю, что встречу там всех своих знакомых, так что мне не будет скучно.