— О господи, — выдыхает он. — Флорина.

Он с горечью в голосе поворачивает ко мне голову.

— Что это такое? — Он указывает рукой вперёд, но я поджимаю губы. — Я спрашиваю тебя, что это такое? Ты совсем рехнулась?

— Тебя это не касается. Это не твоё дело, — быстро отвечаю, обретая голос.

— Это меня касается. Это что такое, я тебя спрашиваю? Я знал, что у тебя проблемы с принятием гибели всей твоей семьи, но это, — он снова переводит свой шокированный взгляд вперёд.

— Уходи, — тихо прошу его. — Просто уйди.

— Боже мой, Флорина, ты же специально сводишь себя с ума. Откуда эти скелеты? Только не говори мне, что ты собирала их по кусочкам сама всё это время. Только не говори мне, что это вся твоя погибшая семья, которую ты воссоздала для себя. И не говори мне, что этот матрас и эта свежая еда приготовлены для тебя, и ты спишь здесь, а не в замке.

Я отворачиваюсь и цокаю. И не буду говорить.

— Боже мой. Боже мой, — шепчет в ужасе Томaс. — Флорина, ты же понимаешь, что нам нельзя долго находиться на кладбище, здесь специфический запах, который постоянно распространяют гниющие тела. Здесь отравленная почва. Здесь то, что может вызвать у нас язвы и убить нас.

— Я в курсе, но здесь нет этого запаха. Это склеп, а это просто скелеты, — бормочу я и чиркаю спичками. Зажигаю несколько свечей и избегаю встретиться с Томaсом взглядом.

— Господи, Флорина, — Томaс убирает фонарик и качает головой.

— Тебя это не касается, — повторяю я и подхожу к маме, чтобы поправить ей шляпку.

— Боже мой, Стан знает о том, что ты заперла себя здесь? Он знает, что ты уже подготовила для себя гроб и место среди всей своей мёртвой семьи? Стан знает, что ты специально убиваешь себя из-за вины и горя?

— Это его не касается, — рявкаю я, — как и тебя. Поэтому уйди.

— Выходит, Стан не знает о том, что здесь покоится и его семья тоже. Что ты собрала его мать и других родственников по скелетным костям и нарядила их. Он не знает, как и другие, что ты сходишь с ума от боли. Никто не знает, кроме твоих слуг. Это явно не ты принесла сюда еду. Ты не выходила из дома. И это продолжается все эти годы? Ты столетие проспала здесь? Ты столетие играла в семью со скелетами? Ты…

— Заткнись! — выкрикиваю я и выпрямляюсь. — Закрой рот, Томaс! Убирайся отсюда!

— Нет, — он дёргает головой и подходит ко мне.

Я со страхом пячусь назад, закрывая собой семью.

— Ты не тронешь их.

Он, кажется, и не собирался. Он обхватывает мои плечи и грубо разворачивает меня спиной к себе.

— Ладно, раз так, то ты не оставила мне выбора. Я не хочу, чтобы ты умерла, но и ты не хочешь жить из-за дерьма, которое здесь устроила.

— Отпусти, — шиплю я.

— Ты хотела быть здесь? Хорошо. А теперь смотри, — он силой заставляет меня наклониться прямо к изуродованному черепу моего отца. — Смотри, он мёртв! Он мёртв, слышала меня? Он умер, потому что это случилось! Он умер, сражаясь за свою семью, за тебя и твоё будущее! Он умер, как и все эти вампиры! Они мёртвые, и их смерть была напрасна!

— Прекрати… Томaс, пожалуйста, — умоляю я, пытаясь отвернуться, но он хватает мой подбородок и с болью заставляет смотреть.

— Видишь? Это младенец. Это самый маленький скелет здесь. И он на руках…

— Сестры, — хриплю я. — Это её первенец…

— Он не успел родиться, его убили. Его убили. Он тоже мёртв. Он мёртв, и его смерть была глупой и бесполезной. И вот этих тоже убили глупо. И вот этих. И этих. И этих.

— Томaс… не надо, — вою я, а он дёргает меня в разные стороны, заставляя смотреть в эти чёрные и пустые глазницы.

— Все эти вампиры мертвы, это скелеты в грязных и вонючих тряпках, твоя чёртова семья, которая никогда бы не приняла факт того, что ты с ними делаешь! Вот это твои родители?! Это те самые вампиры, которые смеялись и целовали тебя на ночь, они любили и воспитывали тебя храброй принцессой, а ты их подвела?!

— Закрой рот! — визжу я, выгибаясь в его руках.

— Ты подвела их и не тем, что сбежала, чтобы спасти оставшихся живых вампиров! Ты подвела их тем, что убиваешь себя, бросила всё на самотёк, предала их род и своё место в этом мире! Ты подвела всех этих вампиров! И они здесь упрекают тебя не за свою смерть, а за то, что ты сама из себя сделала бесполезный кусок дерьма, Флорина!

— Хватит! Пожалуйста, Томaс! Замолчи! — Чувствую, как мою грудь сдавливает от боли всё сильнее и сильнее, я не могу дышать. Мой взгляд становится туманным и размытым.

— Они смотрят на тебя своими пустыми глазницами и упрекают тебя в том, что ты сдалась! Они упрекают тебя за то, что ты предала их и весь свой народ, раз решила убить себя! Ты предала их только этим! Ты…

— Хватит! Остановись! — кричу я.

— Ты предала их веру в тебя, Флорина! Ты нарядила их и играешь в семью, а они ждут от тебя иного! Они учили тебя иному! Они никогда не воскреснут, потому что это скелеты! Никогда не вернуться к тебе, чтобы простить тебя, потому что им насрать на прощение, ведь ты предала их вид! Они никогда не смогут взять ответственность за жизни тысяч вампиров, которые тоже страдали и боролись за них, развивались и стремились создать другой мир! Они никогда больше не смогут сказать тебе, что ты хорошая дочь, потому что мертвы. А ты нехорошая дочь, раз убиваешь себя сама! Они никогда не простят тебя за то, что ты выбрала безразличие, смерть и безответственность перед своим видом!