В Тюмени яковлевский отряд был встречен направлявшимся из Тобольска в Екатеринбург Авдеевым. Яковлев предъявил ему свой мандат и предложил вернуться в Тобольск для организации перевоза Романовых. В верстах 80–90 от Тобольска отряд Яковлева догнал Бусяцкого. Как пишет Д. М. Чудинов, во время разговора Яковлева с уральцами они заявили, что тоже, направляются «за Романовыми», а затем будто бы предложили следующий план: «Во время перевозки нами (т. е. отрядом Яковлева. – Г.И.) Романовых, их отряд делает фиктивный налет на наш, отбивает Николая или убивает его» [588] . В этом сообщении много неясного, но оно все же смутно отражает ту обстановку недоверия и подозрительности, которая существовала вокруг Романовых в связи с имевшимися сведениями, а также распространявшимися слухами о сосредоточении монархических сил вокруг Тобольска, о предполагаемом бегстве Романовых и неопределенностью положения в самом Тобольске. Вообще же возможность такого рода намерений, о которых в передаче Д. М. Чудинова говорили люди из отряда Бусяцкого (отбить или убить Николая), исключить нельзя. В некоторых красногвардейских отрядах того времени (весна 1918 г.) еще не существовало твердой армейской дисциплины, отмечались анархические тенденции и т. п. В докладах советских военных специалистов (Н. Подвойского, М. Тухачевского и др.) весной 1918 г. неоднократно указывалось на необходимость покончить с «иррегулярностью отрядов». М. Тухачевский, например, прямо писал во ВЦИК, что некоторые из них «создают дух бесчинства и развала» [589] . В таких отрядах было немало левоэсеровских и просто анархистских элементов, которые под влиянием крикливой ультрареволюционной пропаганды своих руководителей могли пойти и на провокационный шаг. Нельзя не учитывать и настроений широких слоев уральских рабочих, многие из которых были возмущены сведениями, поступавшими из Тобольска, и требовали суровой кары Романовых. Г. Зенцов пишет, что во время пребывания отряда Яковлева в Екатеринбурге, когда в Уралсовете обсуждалось положение дел в Тобольске, «слышались выкрики: «Прикончить палача, а не возиться с ним!»» [590] .

Каким образом Яковлеву удалось урегулировать отношения с Бусяцким, сказать трудно. Известно лишь, что оба отряда 22 апреля вступили в Тобольск.

Мы уже знаем, что обстановка здесь была довольно напряженной. Большая часть «отряда особого назначения» во главе с полковником Кобылинским решительно противилась передаче Романовых под контроль Тобольского исполкома и под охрану находившихся в городе омских, а также екатеринбургских красногвардейцев. При этом командование «отряда особого назначения» исходило из того, что поскольку охрана бывшего царя была поручена отряду центральной властью, то местным властям (Екатеринбургу, Омску или Тобольску) он подчиняться не обязан. Положение, как уже отмечалось, усугублялось тем, что между омичами и екатеринбуржцами отношения были весьма натянутыми. Дело однажды дошло даже до ареста Хохрякова, и, как пишет П. Быков, только переговоры по прямому проводу с Уралсоветом, подтвердившим особые полномочия Хохрякова, «спасли последнего от расстрела» [591] .

В такой обстановке Яковлев, по-видимому, решил действовать осторожно, учитывая, в частности, что прибытие его отряда могло усилить беспокойство и подозрительность, существовавшие как в «отряде особого назначения», так и среди омичей и екатеринбуржцев. Вместе с тем необходимо было спешить, так как санный путь между Тобольском и Тюменью (откуда уже можно было двинуться поездом) вот-вот мог оказаться невозможным: шла весна, а с ней и распутица…

Утром 23 апреля Яковлев явился к начальнику охраны Романовых полковнику Кобылинскому и предъявил ему свои документы. Они предписывали беспрекословно подчиняться всем требованиям чрезвычайного комиссара, выполняющего поручение особой важности. Невыполнение его распоряжений грозило расстрелом. Со всей определенностью Кобылинский позднее заявлял, что «о сущности же поручения в документах не говорилось» [592] , и он вначале даже решил, что Яковлев прибыл вместо бывшего комиссара В. С. Панкратова и останется в Тобольске.

В Тобольске Яковлев старался привлечь симпатии стрелков «отряда особого назначения». Собрав их 23 апреля, он выступил с речью, в которой благодарил за службу, сообщил, что привез им жалованье за 6 месяцев, и обещал, что скоро все они разъедутся по домам. На второе собрание стрелков, состоявшееся на другой день, Яковлев пригласил С. Заславского и представителя омского отряда Дегтярева. Стрелки выражали свое явное неодобрение Заславскому, утверждая, что уральцы под его руководством будто бы собираются организовать нападение на губернаторский дом и силой захватить Романовых. Заславский, в свою очередь, говорил о готовящемся выступлении монархистов с целью освобождения Романовых и твердо заявил, что он этого ни при каких обстоятельствах не допустит [593] .

Считая, что поддержка стрелков охраны для него особенно важна (именно они должны были передать ему Романовых), и, учитывая недоверие, которое проявляли к нему уральцы, Яковлев принял сторону стрелков. Отношения между ним и представителями Екатеринбурга явно портились.

Только поздно вечером 24 апреля, созвав совещание солдатского комитета отряда охраны, на котором присутствовали П. Хохряков, С. Заславский, Г. Зенцов, А. Авдеев, Яковлев под секретом сообщил, что задача, возложенная на него, состоит в том, чтобы вывезти Романовых из Тобольска, но на вопрос «куда» ответил, что «об этом рассуждать не следует» [594] .

25 апреля Яковлев посетил, наконец, губернаторский дом. В этот день Николай записал в дневнике: «Сегодня после завтрака Яковлев пришел с Кобылинским и объявил, что получил приказание увезти меня, не говоря куда» [595] . Сходную запись находим и в неопубликованном дневнике Александры Федоровны: «12 (25) апреля, четверг. После ленча пришел комиссар Яковлев… Он объявил приказ своего правительства (большевики), что он должен увезти нас (куда?)» [596] .

На вопрос Николая, куда его собираются перевезти, Яковлев ответил, что он сам этого пока не знает и что распоряжение о новом местопребывании бывшего императора и его семьи получит в пути [597] .

Эти дневниковые записи противоречат утверждениям о том, будто Яковлев прямо заявил Романовым, что собирается везти их в Москву, хотя на самом деле уже в Тобольске он якобы замыслил «измену»: решил не ехать ни в Москву, ни на Урал, а «выйти на кратчайшие маршруты, ведущие к границе зоны немецкой оккупации» [598] .

Несмотря на уклончивость ответов Яковлева, у самих Романовых и у некоторых лиц из числа их приближенных возникло предположение, что цель Яковлева, скорее всего, Москва. Об этом свидетельствуют дневниковые записи Александры Федоровны, Николая и др. [599]

Откуда же могло возникнуть такое предположение? Скорее всего, первым эту мысль подал полковник Кобылинский. Произошло это в связи со следующим обстоятельством. После посещения Яковлевым Романовых выяснилось, что Алексей Романов из-за болезни не сможет выехать из Тобольска. Это было непредвиденное обстоятельство, и Яковлев, как свидетельствует Авдеев, на какой-то момент заколебался. Но П. Хохряков предупредил его, что нужно торопиться. Он выражал опасение, что, как только вскроются реки, монархисты, концентрирующиеся в Тобольске, попытаются освободить бывшего царя. Все уральцы поддерживали мнение Хохрякова [600] .