Алексей вылил, выкапал последние остатки содержимого бутылки на язык и эдаким отчаянным, гусарским, жестом швырнул ее за парапет. Постоял-послушал, как она разбилась, по счастью, кажется, никого не задев, включил радиотелефон и принялся тыкать в кнопочки....

– Але, - сказал, когда на другом конце провода ответили.
– Дуся? Евдокия Евгеньевна?..

***

А она, судорожно зажав трубку в маленьком своем кулачке, справилась с секундным замешательством и начала заготовленную, тысячу раз за последние часы отрепетированную фразу:

– Мне жаль, что Вы лишились по моей вине дачи и денег... Ваши расходы на меня я готова Вам возместить, но с этого момента...

***

Но он прервал Певицу эмоциональным своим напором, заговорил, просто не давая ей возможности открыть рта:

– Постой, погоди! Чушь все это! Потом, потом разберемся! Пашу сегодня убили! У-би-ли, понимаешь? Прям' на моих глазах! Из автомата Калашникова. А он ведь отличный мужик был! Не Калашников, конечно - Пашка. Ты его пнула, а он был - отличный мужик! Я ведь его с восьмого класса знал... Ну, то есть со своего восьмого. Отцов аспирант. У него, представляешь, весь сортир авторскими свидетельствами был заклеен. Мужики Госпремию на его горбу получили... И его при этом обошли... Полуеврей... из провинции... Великий был человек! Был бы поменьше, как я - никто б его и не тронул. Так что радуйся! Нету больше пари... Не с кем, как говорится... Видишь, опять тебе не повезло человека встретить... Опять на артиста нарвалась. А-га... Я в восемьдесят седьмом ВГИК кончил, с отличием. А, может, так и правильно? Давай, кино с тобой снимем! Деньги у меня есть! Слушай, сюжет какой клевый. Она - заходящая звезда. Он - капитан-лейтенант в отставке. Она, чтоб секрет потери популярности разгадать, идет в ночной клуб и чего-то там случайно видит или слышит. Ну, например, как Руцкому взятку передают. За ней начинают гнаться: с одной стороны - бандиты, с другой - ФСК. А он, такой простой, знаешь - ну, вроде бы как я прикидывался, - всех их - того! А в перерывах у них глубокомысленные и... глубокочувственные диалоги. Пять, как говорится, вечеров? Триллер по-русски, а? Класс! Как пить дать - "Золотого Льва" возьмем! Деньги у меня есть... Ты артистка, я артист! Да пойми ты, дура! Ведь нельзя же так заиграться, какой бы ты ни был артист! Я же привык к тебе! Мне же жить без тебя - скуч-но! Я Утиные Истории хочу смотреть с твоего дивана! Ну, хочешь, я прыгну сейчас вниз? Хочешь? Скажи - и я прыгну! И все будет в порядке... Мне хорошо и тебе - спо-кой-но... Ключи назад требовать не понадобится... Ну, скажи!

***

– Прыгайте, - ответила Порошина так твердо и холодно, как смогла, и повесила трубку, а сама упала на диван, забилась в рыданьях.

Телефон ожил снова, посылая один звонок за другим добрые, наверное, десять минут...

***

Шел очередной концерт. Певица пела. В зале, едва ли не на тех самых местах, на которых полгода назад сидели Паша с Алексеем, сидел очередной поклонник в смокинге со своим шестеркою.

Раздались аплодисменты. Очередной поклонник кивнул очередному телохранителю, и очередная корзина с цветами поплыла к рампе...

***

Алексей был в дымину пьян, и ГАИшник, остановивший его "вольво" на въезде с бульвара в арбатский переулочек, сразу это увидел.

– Сдаюсь, - сказал Алексей, выходя из машины и поднимая руки, - сдаюсь. Ключи, документы, - протянул ГАИшнику то и другое.
– Завтра приду разбираться. И отвечать за содеянное. А пока - adieux, - сделал ручкой.
– Спешу. Любовное свиданье. Оч-чень любовное.

Алексей открыл заднюю дверцу, взял с полочки букет ирисов и, чуть покачиваясь, пошел в переулок.

ГАИшник поглядел вслед, думая, стоит ли гнаться за гаером, решил, что не стоит, и сел за руль "вольво" - отогнать в сторонку...

***

Влад, один из бывших телохранителей покойного Паши, тот самый, что пообещал Алексею запомнить, успокаивал троих юных бандитов, тех самых, которые били Певицу раннемартовской ночью:

– Ничего-ничего, придет. Он уж две недели каждый вечер сюда ходит. Погуляет, покружится часок-другой - и домой. А один раз прямо под окном в тачке своей заночевал. Так что, - глянул на часы, - самое позднее через полчасика освободитесь. О!
– сказал, высунувшись из подворотни, да вот и он.

Бандиты тоже привысунулись.

– Да он же на ногах не стоит, - сказал один из бандитов.
– Сам, наверное, и справишься. Пошли, ребята, - и юная поросль скрылась в глубинах двора.

– А бабки как же?
– крикнул вдогонку Влад.

– Отработаем, - донесся голос.
– При случае.

А Алексей был уже совсем рядом. Влад выступил навстречу.

– Привет, - сказал.

– А! Ты!
– узнал его Алексей не сразу.
– Привет, - и пьяненько улыбнулся.

– Значит, говоришь, твое дело - продавать меня или не продавать? поинтересовался Влад.

– Н-наверно, - нетвердо согласился Алексей.
– Н-не понимаю, о чем речь, но, должно быть - мое.

– А я тебе сейчас напомню, - и ударил Алексея изо всех сил, первым же ударом сбив с ног...

***

Певица подкатила к дому на своей "девятке", вышла, заперла и почти автоматически огляделась, привыкшая видеть где-то поблизости кающегося поклонника.

По инерции вошла в подъезд, да тут же и вышла. Глянула направо, налево... и пошла к подворотне, где ее, по полусмерти избитую, обнаружил несколько месяцев назад Алексей. Леха.

И точно: там он и лежал. В том же почти состоянии, только еще и сильно пьяный. Однако, сжимал в бесчувственной руке букет измятых, изломанных ирисов.

Певица, встревоженная, присела к нему: уж не убили ль?
– но он как раз и пошевельнулся, открыл один глаз: тот, который заплыл не так сильно.

– А...
– сказал.
– Ду-у-ся... Ты все же пришла... Вот и отлично, - и снова вырубился.

Певица встала, сложила на груди руки, глядя на Алексея, раздумывая, как деревенская баба.