— Дорогая, ты что, проспала? — в дверях появляется силуэт бабули, которая видимо решила устроить уборку, судя по резиновым перчаткам на руках и фартуку.

— Кажется, я заболела…

Женщина подходит ближе и садится на кровать. Её холодные губы касаются моего горячего лба.

— Милая, да у тебя жар. Тебе нужно в больницу, — она начинает нервно шарить по карманам в поисках мобильника.

— Ба, у меня просто температура, я ведь не умираю, — закатываю глаза и переворачиваюсь на бок.

— Сара, ты беременна, и это очень опасно, — гневно выпаливает бабушка, скидывая с себя фартук. — Ты плохо выглядишь, это не к добру, только по её выражению лица можно понять, что она действительно напугана.

Следующие минут пятнадцать я только и слышу охи да вздохи, пока бабуля носится по моей комнате, собирая вещи. Затем я сажусь на кровати и надеваю джинсы и футболку, на носки даже нет сил. Ещё несколько минут, и мы в машине. Как только автомобиль трогается с места, я закрываю глаза и проваливаюсь во тьму.

***

За окном идёт дождь, растекаясь каплями по стеклу. За моей спиной раздается звук шагов. Я оборачиваюсь и понимаю, что нахожусь в палате, где полгода назад мне пришлось провести не одну неделю. Передо мной стоит мертвенно бледный Саймон с кровавой раной на груди.

— Что происходит? Что с тобой? — дрожащими губами задаю два вопроса к ряду, а затем ощущаю, что мне не страшно. Сердце не тарабанит о рёбра, оно вообще не бьётся. Вокруг нас облако мрака и ледяная тишина.

— Я же говорил тебе, что мы мертвы… А ты всё цепляешься за мир живых… — он подходит ближе, а затем поднимает руку в сторону и указывает пальцем на больничную койку.

Во тьме проявляется сцена из прошлого. Несколько врачей снимают с моего тела катетеры, один из которых интересуется у другого: «Вы зафиксировали время смерти?»

Нет, это всё не правда. Это галлюцинации или просто сон. Да, сон! Мне срочно нужно проснуться. Сара, проснись!

Открываю глаза и вздрагиваю от осознания, что всё ещё нахожусь в больничной палате. Меня ослепляет искусственный свет ламп, и я не сразу замечаю, что на стуле возле моей койки сидит мама. Её взгляд выглядит уставшим и измученным слезами. Не сразу понимаю, что произошло. Последнее, что я помню, как села в машину к бабушке. Смотрю в окно, а там уже темно. Который сейчас час? Блин, даже не знаю сколько времени прошло, пока я была в отключке. На левой руке катетер от капельницы, что стоит рядом. И тут меня накрывает волной страха. А что, если я потеряла ребенка? Начинаю метаться по койке, привлекая внимание матери.

— Тише, Сара, успокойся, — приглушенно произносит она, поглаживая внешнюю сторону ладони моей правой руки.

— Как долго я спала? — спрашиваю осипшим голосом, в горле такая боль, словно я пыталась проглотить живую кошку, которая цеплялась когтями за стенки гортани изнутри.

— Почти восемь часов. У тебя грипп и обезвоживание. Температуру сбили, но ещё не все анализы готовы, я жду врача, — мама говорит, а я всё жду, когда она хоть что-то скажет про ребенка. Бабушка ей наверняка уже рассказала, ну или те же самые врачи. Мне нужно самой спросить, но это желание подавляет животный страх.

— Я тут принесла тебе подарок, — после минуты моего трусливого молчания произносит женщина и достает из сумки пару книг. Мои глаза округляются, когда мне удается прочесть название первой «Посвящается молодым мамам».

Горло сдавливает от волнения, а по щекам текут слёзы.

— Тише, родная тебе нельзя плакать, — мама обнимает меня и целует в макушку. Я не могу остановиться, захлёбываясь в собственных эмоциях. — Почему ты мне не сказала?

— Я хотела сначала поговорить с Майклом, — всхлипывая, отвечаю, уткнувшись в тёплое плечо матери. Ожидаю в ответ тонну упрёков, но она молчит. Это на неё совсем не похоже. Постепенно я успокаиваюсь, хватая воздух губами. Дыхание становится размеренным, но слабость всё ещё тревожит моё тело.

— Сара, ты останешься здесь, пока окончательно не выздоровеешь, чтобы исключить угрозу выкидыша. Мне сегодня пришлось принять ряд решений, и ты должна понять, что это всё только для твоего блага, — мама обхватывает ладонями моё лицо и пронзительно смотрит в мои глаза. Вдоль позвоночника пробегают мурашки, мне не нравится её тон. У неё грозный настрой, и меня это пугает.

— Мам, какие решения? — сердце снова начинает колошматить внутри, а в легких застревает кислород. Во рту четко ощущается привкус боли.

— Я больше ничего не хочу слышать о Майкле Тёрнере! Мой внук или внучка не будут носить фамилию этого мерзавца! — её слова словно удар ножа пронзают моё тело в районе солнечного сплетения.

— Что ты такое говоришь? Он вчера хотел уехать со мной. Ты! Ты не имеешь права… — начинаю кричать, разрывая глотку.

— Это было вчера, Сара. А сегодня утром, во время пробежки, Люка Моринга сбила машина. Сейчас он в коме и лежит тремя этажами выше в реанимации. Единственный подозреваемый — Майкл, который волшебным образом в обед покинул город.