— Вообще-то он говорил о своей поездке. Я не верю, что это Тёрнер! — злобно выплевываю предложения из своих уст. Мама качает головой.

— Есть свидетель, он думает иначе, — мне не хочется верить её словам. Этого просто не может быть. Он ведь обещал… Мой Майкл не мог этого сделать…

— Доченька, ты слишком юна, чтобы понимать всю серьезность ситуации. Я больше не могу смотреть на это… Самым важным сейчас для тебя в жизни должен быть ребёнок… Рано или поздно ты скажешь мне спасибо, — она произносит свою хладнокровную речь и закусывает губы, я же просто пропадаю в омуте собственных мыслей, игнорируя происходящее.

Это какой-то самый жуткий кошмар, от которого либо умрешь не проснувшись, либо откроешь глаза, но будешь помнить до конца своих дней. Ещё вчера мне казалось, что всё налаживается, а сегодня… Даже не могу подобрать слов, чтобы не разреветься от отчаяния и грызущей боли.

***

19 апреля 2008 года. Я пропущу пять мучительных дней из моей жизни. Мама лишила меня телефона и ограничила список гостей до неё и бабули. Всем остальным она сказала, что я вернулась клинику, и ко мне не пускают. Не удивлюсь, если это Руни надоумила её на такие бесчеловечные меры. Поэтому единственным источником информации для меня стали местные сплетни.

Майкл был задержан во вторник и перемещен в отделение полиции в Сентфоре. С помощью адвокатов на время следствия его поместили под домашний арест, и, к сожалению, местом пребывания стал загородный дом Тёрнера-старшего. Бабуля наотрез отказалась съездить к нему, если дословно «потому что я до усрачки боюсь гнева твоей матери».

Люк Моринг всё ещё в коме, и многие действительно верят в виновность Майкла. Я несколько раз пыталась отказаться от госпитализации, но никто из врачей не смог взять на себя такую ответственность. Более того, они ещё и рассказали маме о моих глупых попытках покинуть медицинское учреждение. Естественно, это только испортило наши и так натянутые отношения.

Как бы все не старались, моя почти недельная изоляция от мира не очень-то мне и помогла. Симптомы гриппа прошли, однако, угроза выкидыша никуда не делась. Да, я понимаю, что вы считаете меня не лучшей мамочкой на свете, но, если честно, не могу никак к этому привыкнуть.

Мама всё повторяет и повторяет, что мне нужно думать о ребёнке. Это вполне логично, но, увы, я почему-то не воспринимаю данный совет всерьез.

К сегодняшнему дню на прикроватной тумбочке уже пылятся четыре книги о беременности, в то время как мною не было прочитано и страницы. Я написала пару тестов для школы, чтобы отвлечься, и реферат. На большее меня не хватило. Моя жалкая душонка мечется от стены к стене в унылой палате, не давая разуму сосредоточиться на чем-то одном.

Сейчас, только отобедав, я жду приход бабушки. Сегодня её день. Остается надеяться, что мне удастся уговорить её хоть как-то помочь Майклу.

Ровно в два часа дня в палате появляется бабуля, стряхивая со своего кардигана паука. Где она только умудрилась вляпаться в паутину?

— Ой, фу! Какая мерзость! — взбрыкивает женщина и подходит к моей кровати. Затем она окидывает заинтересованным взглядом помещение и ненавязчиво интересуется: «К тебе так никого не подселили?»

Качаю головой из стороны в сторону. Бабушка открывает сумку и достаёт банку с маринованными помидорами.

— Ты серьезно? Помидоры? Мне разве можно? — засыпаю её вопросами.

— Твоя мама уплетала их банками, когда была беременна. И ничего, ты родилась здоровой и сильной, — начинает причитать женщина, присаживаясь на стул рядом. Закатываю глаза, но не специально.

— Есть какие-нибудь новости?

— Вчера Саймон вернулся из Бостона, он занял третье место на олимпиаде, и это гарантирует ему стипендию в MIT, — воодушевлённо произносит бабушка, а я даже немного улыбаюсь.

— Он знает, что я беременна?

— Нет, Руни скормила ему ту же сказку, что и всем остальным. Бедняга. Он очень расстроился. И я решила его напоить, — лицо бабушки тут же меняется, становясь настолько хитрым, что в профиль она похожа на лису, — и мальчонка мне рассказал про чокнутую Элли, похоже она лечилась в психиатрической лечебнице в Балтиморе.

— Ба, ты напоила сына маминой девушки и моего друга? — усмехаюсь её поступку, несмотря на то, что в глубине души чувствую, как зарождается огонёк надежды.

— А что, он же совершеннолетний, — отшучивается женщина, а я щурю глаза, надеясь, что она не будет тянуть и расскажет, что задумала.

— В Балтиморе у меня живет старая подруга, как раз в сфере психиатрии. Возможно, я смогу узнать больше о вашей чокнутой, — вдруг она замолкает, переводя дыхание, и продолжает: «Я долго думала, и мне показалось странным, что Майкл планировал посещение колледжей перед тем как переехать на машине этого парнишку…»

— Спасибо, бабуль, — тянусь к женщине, чтобы поцеловать в щеку. Это первая хорошая новость за пять чёртовых дней.

— Пока не за что, дорогая. Тебя все ещё тошнит по утрам?