– Вот это да! Дедушка, правда, здорово?

Дед пожимает плечами.

– Неплохо. Но до Хейфеца ему далеко.

Флоренс Нудельман пошла с маленьким сынишкой на пляж Брайтон-бич. Она расстелила одеяло, поставила зонтик и наказала сыну:

– Шелдон, не балуйся с песком, попадет в глаза. И на солнце не торчи, сгоришь. В воду не лезь, здесь глубоко для тебя.

Она покачала головой и пожаловалась, глядя в небо:

– Ой, какой же нервный ребенок!

Эмма Трахтман, женщина восьмидесяти с лишним лет, решила составить завещание. Для этого она направляется к своему раввину, чтобы обсудить детали и задать кое-какие религиозные вопросы. Разделавшись с имущественными проблемами, она заявляет, что хочет быть кремирована. Раввин решительно возражает, потому что иудаизм строго запрещает кремацию. Но женщина настаивает на своем, и никакие доводы раввина не могут переубедить её.

– Но в чем дело?
– удивляется раввин.

– Дело в пепле, - говорит старая женщина.
– Я хочу, чтобы мой пепел был развеян над Блумингдейлом.*

– Над Блумингдейлом? Ничего не понимаю.

– Так я буду уверена, что мои дочери будут приходить ко мне два раза в неделю.

Борис Томашевский, звезда театра, играющего на идише, хвастал, что спал один только тогда, когда был болен, а это случалось нечасто. Женщины постоянно дежурили у дверей театра в ожидании его.

Однажды он приглядел себе симпатичную молодую девушку, провел с ней ночь, а утром, по своему обыкновению, вручает ей билет на вечерний спектакль.

Девушка явно разочарована и ударяется в слезы.

– Милая, да что с тобой?

– О, мистер Томашевский, - сквозь слезы говорит девушка, - я бедна, мне нужны не билеты, а хлеб.

– Хлеб!
– прогремел Томашевский.
– Хлеба ей! Томашевский дает билеты! А если тебе нужен хлеб, иди спи с пекарем!

Две манхэттенские мамаши встречаются в Центральном парке. Одна несет сумку с продуктами, другая везет коляску с двумя малышами.

– Добрый день, миссис Клипстайн. Вижу, вы со своей парой ангелочков. А сколько им лет?

Миссис Клипстайн отвечает с гордостью:

– Вот этому, адвокату - два, а врачу - три годика.

Друзья и родственники собрались возле открытого гроба. Кто плачет, кто вздыхает. Миссис Танненбаум говорит, обращаясь к своей подруге:

– Словно спит. Посмотри на него - загорелый, отдохнувший. По виду вполне здоровый человек.

– Еще бы!
– отвечает подруга.
– Он только что две недели отдыхал в Майами!

Два пожилых человека кормят голубей возле Музея естественной истории.

– Как дела, Мойше?
– спрашивает один.

– Паршиво!
– отвечает другой.
– В прошлом месяце только на врачей и лекарства потратил триста долларов.

– За один месяц? Эх, был бы ты сейчас в России, ты мог бы на эти деньги болеть целый год!

Официант в бродвейском ресторане не верит своим глазам: сидит клиент и, склонившись к только что поданному ему блюду с селедкой, что-то говорит.

– Мистер, - обращается к нему официант, - что это вы делаете?

– С рыбой разговариваю.

– Как это?

– Я знаю несколько рыбьих языков.

– Да-а? Ну и что вы ей говорите?

– Спросил её, откуда она. Она ответила. Оказалось, я знаю эти места, вот я и спросил её, как там сейчас. А она говорит: откуда я знаю, я уж несколько лет, как оттуда.

Двое пожилых мужчин сидят на скамейке в Центральном парке и молча загорают на солнышке. Наконец первый спрашивает:

– Как у вас дела?

Другой состроил мину и пожал плечами.

– А у вас?

Первый махнул рукой.

Спустя некоторое время оба встают, и один говорит:

– Всего хорошего. С вами так приятно поговорить по душам.

Жена обращается к своему мужу-"олрайтнику":

– Мелвин, какой я сон видела этой ночью! Вроде бы ты подарил мне норковую шубу!

Муж улыбнулся и похлопал её по плечу.

– В следующем сне носи её себе на здоровье.

Беседуют две соседки по многоквартирному дому в Уэст-энде.

Одна говорит:

– Ты слышала? У нас в доме появился насильник!

– Знаю. Я уже с ним была.

Клиент заходит в ресторан Московича и Луповича в Уэст-энде и с удивлением видит, что его обслуживает китаец. Его удивление возрастает ещё более, когда, заказав мясо по-лондонски, он слышит в ответ тихое "ништ гут".

Когда клиент пошел расплачиваться по счету в кассу, то спросил хозяина, где это он умудрился найти китайца, говорящего на идише.

Хозяин наклонился к нему и прошипел:

– Тише! Он думает, что я его учу английскому.

Беседуют два модельера с Седьмой авеню.