Это был Жозеф, и я чуть не вскрикнул от радости.

– Жозеф, чертяка... Что ты тут с пистолетом играешь?

– Тихо ты, тихо, - сердито зашикал он.
– Немцы кругом.

– Как кругом? И здесь, в "Голубой скале"?

– И здесь, в "Голубой скале".

– Чего же ты прячешься здесь? В лесу переночевать не мог, что ли?

– Не успел удрать. Во дворе был, когда они к гостинице подкатили. Вот и жду тут, чтобы угомонились.

– А Валлон? Где Валлон? Успел уйти?

– Зачем ему уходить? У него бумаги надежные, главным немецким генералом выданы. Он может в Брюссель вернуться, когда сам захочет.

Я сел рядом с Жозефом. Мы замолчали, настороженно прислушиваясь к глухим голосам, которые доносились из дальней части дома. Мне надо было уходить с Жозефом: встреча с немцами ничего хорошего не обещала. Но я очень боялся за семью старого Огюста и прежде всего за Аннету. Жозеф попытался рассеять мои страхи.

– Ни дядюшке Огюсту, ни его дочкам ничего не угрожает.

– Почему?

– Потому, - односложно отвечал Жозеф, не объясняя.

Вскоре мы услышали поскрипывание лестницы. По той осторожности, с какой ставили и переносили ногу с одной ступеньки на другую, поняли, что пробирается не враг. Но кто это мог быть? Аннета? Шарль? Мадлен? Может быть, сам старый Огюст? Дверь на чердак открылась, и Валлон тихо позвал:

– Жозеф... Жозеф... Ты где?

– Тут... Тут я. И Забродов тут.

– Я тут, - подтвердил едва слышно я.
– Только что вернулся.

– Очень хорошо, что только что вернулся, - шепотом одобрил Валлон. Было бы хуже, если бы вернулся раньше и на немцев нарвался. Или позже, к утру.

Валлон подвинулся поближе и тихо посоветовал:

– Уходить надо немедленно. Сдается мне, что немцы насчет кирпичного завода пронюхали и туда собираются. Нужно ребят предупредить...

Менее чем через пятнадцать минут я был снова в лесу. И на этот раз рядом шли Валлон и Жозеф.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Хотя ничто еще не говорило о грозящей опасности, в бараке "братьев-кирпичников", ставшем теперь многолюдным и тесным, чувствовалась нервозность тревожного ожидания. Немцы не могли оставить нападение на мост без возмездия, и мы ждали появления в Арденнах "карателей". И чем тише и спокойнее текли один за другим дни, тем тяжелее и напряженнее становилось это ожидание. Казалось, что дремлющие под жарким солнцем арденнские леса накапливали скрытую, но беспощадную опасность. По ночам она подбиралась вместе с темнотой вплотную к нашему бараку, и иногда даже чудилось, что из черноты окружавшего леса вот-вот хлынет на дощатый барак острый, всесокрушающий огонь пулеметов.

Наше появление в бараке вызвало возбужденное любопытство.

– Где пропадал?
– резко спросил меня Лобода, положив на плечо тяжелую руку.
– С какими новостями вернулся?
– И, не дав мне ответить, кивнул в сторону Валлона: - Кто таков? Наш брат беглец или кто?

Устругов отвел меня в сторонку.

– Будет помощь или нет? И как скоро?

После моего рассказа на его озабоченном и хмуром лице появились растерянность и недоумение.

– Не понимаю, совсем не понимаю, - пробормотал он.
– Англичане союзники наши. Зачем же понадобились им беляки, чтобы связь с нами поддерживать? И зачем нам белоэмигрантов в советники давать? Обходились без них и дальше обойдемся.

– Политика дальнего прицела, Гоша.

– Не понимаю этого, не понимаю...

– Спроси Валлона, он разъяснит.

– Валлон тоже чужой. Разъясни ты, если можешь.

– Нам Валлон не чужой, Георгий. Он принадлежит к тем бельгийцам, которые, как говорит Шарль, стремятся устроить свою послевоенную жизнь вместе с нами. Их интересы совпадают с нашими не только в войне, но и в мире. Может быть, они думают и действуют иначе, но цели у нас одни.

Георгий задумался, отчего выражение на его лице стало еще более озабоченным и мрачным.

– Опять не понимаю. Ничего не понимаю, - почти с отчаянием прошептал он.
– Если Валлон с нами в войне и мире, то почему же он посоветовал тебе соглашаться на условия этой мадам?

– Потому что за мадам стоят англичане. В нашем нынешнем положении мы не может действовать не только против их воли, но даже без их одобрения.

– И ты говоришь таким спокойным тоном, точно тебя это вполне устраивает.

– А меня это действительно вполне устраивает. Пока идет война, мы должны действовать вместе с англичанами...

– И даже с присланными ими советниками-беляками?

– И даже с советниками-беляками. В войне, Гоша... Только в войне. К миру мы пойдем вместе с Валлоном и теми бельгийцами, которые захотят устраивать послевоенную жизнь вместе с нами.

– Объяснил!
– саркастически воскликнул Устругов.
– И где ты только так заковыристо говорить научился? Из тебя, наверное, дипломат хороший вышел бы. Или философ. Те тоже закручивают так умно, что читаешь или слушаешь, а ничего не понимаешь...