Он, однако, прибеднялся и хитрил: я чувствовал - друг мой все понял.

Вокруг Валлона, которого Степан Иванович вызвал на разговор, собрались настороженные слушатели, и на лицах их, как я заметил издали, все отчетливее проступало недоверие. Подвинувшись к ним, я догадался, в чем дело. Одни слушатели совсем не понимали бельгийца, другие понимали плохо, а Степан Иванович переводил им только отдельные фразы по своему выбору. Доверенный Крофта или мадам Тувик стремился создать у обитателей барака ошибочное, даже извращенное представление о нашем товарище по концлагерю и побегу. Я немедленно протиснулся в круг и предложил свои услуги в качестве переводчика.

– Зачем нам переводчик?
– всплеснул руками Степан Иванович.
– Мы ведь и так понимаем друг друга. Верно ведь?

– Верно, верно, - неуверенно подтвердили несколько голосов.
– Да и чего тут особенно понимать? И так видно, что человек к нам примазаться хочет. А зачем?

Мне пришлось коротко объяснить, кто такой Валлон, где мы с ним встретились, как вместе бежали и пробирались через Голландию в Арденны. Подошедший Стажинский добавил, что Валлон не покинул беглецов в Арденнах, пока не пристроил всех. Больному Бийе нашел врача, который поставил его на ноги.

– Чудак человек!
– с насмешкой воскликнул Аристархов.
– Сам про себя сейчас такое наговорил, что хоть гони сразу прочь. А на самом деле мужчина, оказывается, невредный, совсем невредный...

Валлон озадаченно смотрел на окружавших его людей. Он не понимал ни того, почему их участливые вначале лица заметно мрачнели по мере того, как Степан Иванович переводил его ответы, ни того, почему неприязнь на их лицах исчезла, уступив место прежнему любопытству и благожелательности.

Ободренный этой переменой, Валлон начал рассказывать, зачем, собственно говоря, пришел сюда, на кирпичный завод. Он рассказал о расклеенных в бельгийских городах и поселках немецких предупреждениях, об арестах заложников и угрозе расстрелять их. Валлон сообщил далее, что немецкие полицейские рыскают в окрестностях Марша и Ляроша. Похоже, что они пронюхали о нашей партизанской группе. В сводках, которые посланы в Брюссель, группа именуется хорошо организованным отрядом с опытными офицерами во главе.

– Оказывается, враг оценивает нас много лучше, - заметил Деркач. Знали бы они, какие мы на самом деле организованные. До сих пор старшего над всеми выбрать не можем...

– У нас есть старший!
– выкрикнул кто-то.
– Капитан наш...

– Капитан не способен выполнять обязанности командира, - возразил Деркач.
– Он серьезно ранен и пока не поправился. А устав говорит, что командование должен принять старший по званию.

– У нас четверо старших по званию, - насмешливо вставил тот же голос.

– То-то и оно, что четверо, - мрачно повторил Деркач.
– Поэтому из четырех выбирать придется. В условиях партизанской...

– Ладно, слышали уже!
– бесцеремонно прервал крикун.
– Зачем выбирать, если у нас капитан есть...

– Командир нужен, - поддержал Валлон.
– Немцы могут появиться здесь в любой час, и тогда просто времени не будет, чтобы советоваться и решать вместе.

– Вот и я долблю им: нужен командир, нужен командир, - подхватил Деркач.

– Конечно, нужен, - веско объявил Стажинский.
– И группа стала больше, и обстановка сложнее.

– Солдаты без командира, что семья без отца, - подал голос Мармыжкин.

– Философия, - изрек все покрывающее слово Клочков.

Тогда, вскочив на табурет, я закричал, чтобы все подошли поближе. И когда несколько удивленные обитатели барака собрались, я повторил рассказ Валлона о том, какие меры принимают немцы для борьбы с партизанами и предложение Деркача выбрать командира. В новой и опасной обстановке мы не могли оставаться без командира даже на один день. Возражений не последовало, и я спросил:

– Кого изберем?

Молчание было длительным и настороженным. И вдруг Стажинский взметнул руку и громко провозгласил:

– Предлагаю Устругова... Он неуклюж немного, слишком прямолинеен и не умеет скрывать, что у него на сердце или на уме. Но он, как я убедился во время побега, великолепный товарищ, верный, надежный и смелый...

– Хорькова!
– выкрикнул кто-то.
– Капитана Хорькова... Он старше...

– Лободу!
– раздалось в ответ.
– Лободу!

– Устругова!
– радостно завопил Яша Скорый.
– Устругова!..

– Устругова!
– почти так же громко подхватил Аристархов.

– Я тоже за Устругова, - вежливо вставил Прохазка.
– Я тоже видел его. Он не бросил Самарцева на мосту и больше всех нес его. И если бы не он, мы все замерзли бы в лесу в Германии.

– Я знаю Устругова с первых дней войны, - сказал я, почему-то не решившись признаться, что встретился с ним в самый канун войны в Химках. Прикрывал своим взводом его саперов под Смоленском. Вместе был в плену, затем в концлагере, бежали вместе, здесь все время вместе. Честно говоря, нет у нас человека более достойного быть командиром, чем Устругов.