Я приземлил седалище рядом с любимым богами, помрачневшим Сашкой и оказался напротив Завида. Справа от меня устроился Праст, будто невзначай задев меня локтем по ребрам когда садился. Я оставил эту выходку без внимания, хоть и ткнул меня паршивец чувствительно.

Бур куда-то испарился. Подумав, что боярский выплодок отправился договариваться с хозяином насчет ночлега в одной из комнат, я принялся изучать антураж и наших сотрапезников.

Усатому красавцу годиков сорок с небольшим гаком. Когда он жует, его щеки смешно потряхиваются в такт челюстям, словно два кожаных мешочка за ниточки дергают, а широкий нос с крупными грязными порами походит на кусок поролона когда его сжимают и разжимают в руке. Толстые пальцы утыканы перстнями, с шеи на грудь свешивается массивная серебряная цепка.

С ним рядом восседает такой же широкий, но не обрюзгший до безобразия персонаж. Лоб высокий, глаза голубые и чуть навыкате. Седые как зимний туман волосы зачесаны назад и перехвачены веревкой с серебряной нитью, в короткую бороду вплетены две висюльки с маленькими жемчужинами.

Двое других помоложе, один чернявый, второй пегий. Оба плечистые, плотненькие такие. Волосы длинные, бородки куцые, буркалы недобрые.

По раскрасневшимся лицам и принявшим загадочный отблеск белкам глаз мне стало ясно, что четверка эта сидит здесь уже довольно давно и успела несколько раз сходить в атаку на зеленого змия. Атаки были успешно отбиты супостатом, но не без потерь в большом медном котелке с пенной жидкостью, которая едва прикрывала дно.

Появились две молоденькие девчонки лет по тринадцать в светлых рубахах, юбках до пят, сторчащими испод серых платков косами. Через считанные минуты стол еще больше потяжелел от принесенной девчонками посуды с хавчиком и закусью. Сюда же прибывают еще два медных сосуда со сладко-дурманно пахнущей жидкостью, я осмелился предположить - хмельной.

Неплохой сервис, девчухи только сопливые больно, а так очень даже недурно. Миски медные, горшки глиняные, ложки деревянные, все как полагается. Я как-то бывал в подобном заведении, на тот момент очень богатом. Оно тоже было обставлено в подобном стиле: резное древо, растительная роспись, серебряные кубки, балалайки, медвежьи головы и все такое. Стилизация под лубок на высоте, да и посидели мы там в тот раз неплохо...

Не знаю откуда это взялось, но я питал слабость к хорошим ресторанам и хорошей кухне, полагая, что знаю в этом толк. Будь моя воля, заделался бы хозяином какой-никакой забегаловки, привел ее в божеский вид и стал руководить в полном душевном равновесии и ладу с окружающим миром. Да взять тот же “Полюс”. Эх, какой бы я там навел порядок, обыватель бы в очередь ломился!

Девчонки удалились по своим делам. Обжигая пальцы, Сашка развалил ножом бараний окорок и протянул мне кусок. Я впился зубами в исходящее соком мясо и тоже обжегся. Поспешно запил духмяной бурдой из глиняного кубка, подул на кусок и снова вгрызся. Хорошо пожрать на халяву экологически чистой хавки без химии и добавок. С этим делом у них здесь полный порядок. Зелень, рыбка, мясцо, сыр, умопомрачительно пахнущий, еще теплый хлебушек из собственной пекарни, даже похлебка какая-то жирная в бадейке густо колышется. Я решил не скромничать и угоститься от пуза. Все, как говориться, не съем, но понадкусываю.

Мои сопровождающие, включая тощего Ничушку, пришли к похожему мнению и приступили к жадному поглощению всего, до чего смогли дотянуться. Мальчишке, тихонько сидевшему на небольшом отдалении тоже принесли миску и глиняную чарку. Благодарно поблескивая глазами, он усердно жевал и хлебал медовуху, словно боялся не успеть закончить к нашему уходу.

В отличии от довольного Ничушки, Бур вернулся раздраженный и нахмуренный.

– Хочу, чтобы все за этим столом меня услышали, - провозгласил Бур, прежде, чем сесть и посмотрел на меня налитыми злобой глазами.
– Разделив сейчас пищу и стол со Стяром, никто из нас не назовет его равным как положено законом.

Усатый аж жевать перестал, нетрезво вылупился на Бура как охотник на говорящего енота.

– С каких пор ты ворочаешь закон как тебе удобно, племяш?
– произнес он.
– Отведи его в хлев и подвинь ему корыто, пусть ест вместе со свиньями, коль тебе так зазорно.

– Не хочу его сторожить. Я не свинопас.

Бур обошел стол и занял место рядом с братом. Завид подал ему наполненную чарку.

– Ты привел свободного человека на постоялый двор, усадил с собой за стол и желаешь, чтобы все не принимали его как равного?

– Он нам не равный, дядька Шибай. Не один из нас.

– Один из кого тогда? Я думал он новый дружинник Головача. Ошибся, выходит?

– Ошибся.
– Бур запрокинул голову, его острый кадык задергался, отмеряя глотки.
– Это один из налетчиков. Он спас Дивея и пришел с ним к нам. Говорит, что отыщет серебро. Отец послал нас вместе с ним.

В своем мысленном сектантском словаре я отметил новое словечко. «Дружинник». Значит есть и сама дружина. Дружина Головача. Силовая поддержка основателя секты. Получается все по ранжиру: хозяева, рядовые сектанты и охранники? А гадливое пакостное название «холоп» к кому применимо? Так, вроде бы, в старину называли крепостных крестьян или я чего-то путаю? Первые подозрения насчет стройности версии о затерянной в глуши секте у меня возникли в доме Дивея и усилились при прибытии в этот занюханный городишко. Целиком я его не видел, но, думаю, жителей в нем не меньше полутысячи или больше того. Какая-то гигантская секта получается. Пристань, лодки, грузчики, просто люди по улице ходят. Вон, к примеру, те за другими столами. Не похожи они на холопов забитых. Спокойно и с достоинством пьют, хавку потребляют, на нас не пялятся.

Переварив последнюю фразу Бура, усатый впился в меня едким прищуром хитрых серых глаз как начинающий искусствовед в картину Ван Гога.

– Хочешь сказать, я сейчас делю трапезу с тем, кто ограбил меня и моего брата?
– с нажимом вопросил усач, наклонился и перевел взгляд на заметно нервничающего Бура.

– Твоего участия в торговле на медяк, дядька Шибай, а вопишь, будто у тебя отняли целое состояние, - холодно заметил Завид.
– Отец велел нам идти с ним на поиски. Поэтому мы все здесь.