Если этот Горя не врет как по писаному, что маловероятно, то находимся мы с Сашкой совсем не в сектантской общине и фантастика вдруг стала для меня осязаемой реальностью, а рядом со мной сидит типичный ее представитель.

Долго и упрямо я заталкивал эту мысль в глубины сознания, приказывал себе даже не думать об этом, не обращать внимания на железные доказательства и факты того, что мы не в России и даже не в Советском Союзе. Здесь изо всех щелей как переваренная каша из горшка прет Русь, при чем, блин, самая древняя, до ее крещения и до монгольского вторжения. И сейчас я сижу в лесу на бревне и запросто болтаю с тысячелетним жмуром, кости которого давным-давно сгнили.

Я стиснул зубы, чтобы не завыть. Тут бы мне и китайская дыхательная гимнастика не помогла, только стакан водяры. А лучше - три.

Кто-то тронул меня за плечо сзади.

– Стяр, там один из этих еще дышит, - сказал Одинец. Нагнувшись, он попытался заглянуть мне в лицо.

– Сделай, чтоб не мучился, - сказал я глухо и отвернулся.

– Сделаю, - кивнул парень и выпрямился.
– Еще Жила нашелся. Живой. Ему тоже голову пробили, только сейчас очнулся. Шишка с кулак. Я ему рассказал как ты с Шалимом...

Я промычал что-то неопределенное и резко вскочил на ноги.

– Ты чего, Стяр?
– отшатнулся Одинец.

Броском руки я сцапал его за рубаху на груди, притянул к себе.

– К озеру веди, понял? Живо!
– прошипел я сверху вниз в испуганные зенки.

– Понял, - проблеял Одинец.
– Когда выходим?

– Доделаем дела, поедим и в путь, - прорычал я и отпустил смятый ворот.
– Собирайтесь!

Широким я шагом я двинулся к краю базы, зашел за деревья, развязал шнурок на портах и от души пометил шершавый ствол. Высунул голову из за дерева и стал скрытно наблюдать как шуршат у котла Одинец с Невулом. Коренастый Жила, оперся на копье в пяти шагах Бура с товарищами по несчастью и сечет поляну как коршун. Одинец вытряхнул из мешка прямо на землю деревянные миски с большим половником, следом посыпались ложки.

– Стяр! Иди снедать!
– заорал на всю базу Одинец, выискивая меня глазами.
– Зайчатина истомилась! Стяр, где ты?!

Я запустил руку в сумку на поясе, нащупал гладкий брусочек мобилы, вышел, чтоб меня было видно.

– Одинец, поди-ка сюда!

Он бегом сорвался с места, лихо перепрыгнул бревно и через пять секунд предстал передо мной как лист перед травой.

– Знаешь, что это?

Одинец тупо уставился на мою ладонь с включенной "моторолой". Указательным пальцем другой руки я стал нажимать светящиеся кнопки, набирая беспорядочные черные цифры в желтом окошечке экрана. Каждое нажатие сопровождалось мелодичным звуком тонального режима.

– Видел когда-нибудь эту штуку?

Конопатый разбойник не отвечал. Он снова стал похож на дебила с этой отвисшей челюстью и остановившимся, завороженным взглядом. За полторы минуты шоу он моргнул лишь однажды.

– Это что?
– еле смог выдавить Одинец.

– Все, - я сжал ладонь, пряча телефон, - вали хавчик насыпай, я сейчас приду.

Безумство какое-то! Сюрреализм. У сказочки про сектантов оказался отнюдь не счастливый конец. Фанатичные поклонники неведомого божества превратились в обычных людей, живущих подобным образом лишь потому, что они - дети своего времени и в силу этого никогда не видели самолетов, автомобилей, телевизоров, пистолетов и всего того, с чем знакомы жители нашей с Роком эпохи. Меня неодолимо потянуло домой.

Круто развернувшись, я со всей силы засадил мобилой в ближайший ствол. Брызнули в стороны осколки пластика, кнопки, отлетела прочь батарея.

Я закрыл глаза, выпрямил спину, как можно ниже опустил плечи, вытягивая расслабленные руки вдоль туловища, потянул вверх шею и медленно набрал в грудь воздух. Исполняя эти манипуляции, я попутно избавлялся от всех мыслей, старательно набивал голову бездумной пустотой. Так же медленно выдохнул, вобрав живот. И так десять раз подряд.

Успокоился. Почти.

Мысли врубились, будто кто-то щелкнул выключателем и сразу же перескочили на Сашку. Как он там? Сумел ли улизнуть от Головача? В любом случае, как говорили классики - место встречи изменить уже нельзя. Надо двигать к озеру. Сашка, если живой, обязательно туда прибудет. Буду ждать хоть до зимы, как сам неудачно пошутил недавно. Но для начала нужно вразумить граждан мазуриков и особ приближенных к боярину, чтобы не учудили чего-нибудь нехорошего.

– Эй, Жила, веди этих сюда!
– распорядился я на подходе к кострищу. Откинул носком сапога узловатую ветку и уселся на бревно рядом с Горей, наблюдая как Завид с Прастом помогают Буру встать на ноги. Жила с копьем наперевес отконвоировал троицу к котлу. По пути Завид остановился и поправил сапог.

На мое требование развязать Буру руки Одинец, поборов короткое сомнение, полоснул ножом по веревкам на запястьях старшего головачевского чада. Растирая кисти, Бур не сводил с меня настороженного взгляда.

– Присаживайтесь, - я кивнул на противоположное бревно, поскольку хотел держать этих троих в поле зрения.
– Одинец раздай всем миски и сядьте с Жилой по краям.

Все таки в любом споре наличие подмышкой убойного аргумента делает безоружного оппонента сильно сговорчивее, а всех сомневающихся заставляет по-иному взглянуть на вещи. В лидеры я не самовыдвигался, это получилось само собой, когда каждое мое слово правильно доходило до нужных ушей и воплощалось в быстрое дело. Одинец, Невул и Жила исполняли мои указания без каких либо возражений, словно я давным-давно являлся их непререкаемым вождем. Я почувствовал себя внезапно объявившемся отцом у выросших в неполной семье пацанов. Хотя какие они, в сущности, пацаны. Жила, небось, года на два меня постарше, Невул, скорее всего, одногодок, лишь Одинец сопляк малолетний, даром, что пронырливый не по годам.