Миновав условную середину зеркального овала озера, проделав две трети пути, тишину которого нарушали лишь чаячьи стоны да шелестящий клекот воды у бортов, я докатился до состояния лимонного жмыха. Весла перестали казаться легкими, усталая спина задеревенела, а обе ноги затекли из за невозможности хоть как-то сменить их положение. Ушибленное Сковильдом колено ныло не переставая, ладони горели, обещая впоследствии щедрую россыпь трудовых мозолей. Одинец с Жилой поглядывали на меня с беспокойством и некоторым сочувствием, но поменяться не предлагали. Да и как тут поменяешься, когда даже слегка качнуть лодку страшно, хлебнув водицы, эта колода пойдет ко дну быстрее якоря.

Скоро Сашка, повинуясь указке Бура, стал чаще загребать левым веслом. Я позволил ему вырваться вперед и тоже стал держать курс левее, ориентируясь на темно-зеленый купол нависающий над водой у кромки берега, отчетливо выделяющийся на фоне остальной береговой растительности. Последнюю сотню метров я греб на зубах, отдуваясь и изо всех сил помогая рукам спиной. Сашка пыхтел неподалеку, и тоже находился на последнем издыхании если судить по его красному, потному лицу и сосредоточенному взгляду.

Парашютообразный купол на берегу при приближении оказался гигантской старой ветлой. Ее корявый, бугристый ствол у самой земли достигал толщины в четыре обхвата, а переплетенные ветви выдавались далеко над водой, образуя непроницаемый для света свод, будто вход в пещеру. Под тенью узких, длинных листьев желтела голая песочная проплешина, набухшая влагой у облизанного озерной рябью края, с наносами зеленого бисера ряски.

Рок с разгону вогнал лодку в песок и, шумно отдуваясь, бросил опостылевшие весла. Наша тяжелая посудина цепанула днищем грунт не дотянув до берега метра четыре и намертво застыла, своротив нос на бок.

– Приехали, - вяло объявил я.
– Прошу всех покинуть судно.

Невул как осторожная цапля вышагнул в скрывшую его голени илистую жижу и жилистыми руками стал подтягивать за собой лодку. Тщедушный Криня спрыгнул ему на подмогу, Одинец с Жилой тоже перемахнули через борт и принялись толкать с двух сторон, ухватившись за края. Под эдаким напором наше полегчавшее корыто прошелестело по песку недостающие для «парковки» метры. На негнущихся ногах я поднялся во весь рост и блаженно потянулся к вечернему небу, повращал поясницей, встряхнул руками и поспешил сойти на твердь земную, что получилось у меня отнюдь не изящно. Носок сапога зацепился за борт и я еле удержался на ногах, сделав несколько неверных шагов по песку.

Сообща вытащили под сень ветлы беспамятного бедолагу, бездвижно пролежавшего всю дорогу. Выгрузили поклажу, под руки свели Праста с кровавой повязкой на ляжке.

– Меня тоже понесете?
– с непритворной издевкой поинтересовался Шибай, не двигаясь с места. Царапина на его лбу перестала кровить и теперь походила на особенно глубокую морщину.

– Разбежался!
– осадил его Бур.
– Такого борова волочить - кишки из себя выдавишь! Режьте ему путы, пусть на своих окороках топает.

Шибай зашевелился и охотно вытянул связанные ноги, подставляя их под нож Одинца.

– Но гляди: шаг в сторону и я тебе жилы под коленками перережу, - сурово посулил родному дяде Бур.
– Тогда без посторонней помощи даже до отхожей ямы не доберешься.

Берег по обе стороны от чудовищных размеров ветлы словно желтыми оспинами на зеленом лице щеголял вытертыми лысинами. В десятке метров левее грелись на солнышке две перевернутые лодки, в трех шагах от них от озера отбегала и устремлялась в лес наезженная колесами глинистая тропа в обрамлении зарослей матерой крапивы. В отличии от реликтового соснового бора на противоположной стороне водоема, данный лесной массив представлял собой смешанную из осин, берез и елок чащу.

Завид с прижатой к груди раненой рукой отошел подальше от всех, устало плюхнулся спиной к борту перевернутой лодки и принялся что-то бормотать себе в бороду. Шибая подвели к ветле и усадили рядом с Прастом на сухой песочек.

Бур пальцем поманил к себе Криню.

– Беги к Родиму, проси людей с волокушами, а лучше с телегой. И хорошо бы тебе вернуться раньше, чем я о тебе вспомню.

Несказанно довольный тем, что его пребывание в обществе вооруженных людей прерывается, холоп шустро припустил по натоптанной тропинке в широкий прогал между деревьями.

– Далеко идти?
– озвучил я не совсем праздный вопрос.

– Не далеко, полсотни перестрелов по дороге, - не глядя на меня бросил Бур.

Я потер бровь, соображая как перевести в более привычные метры указанную меру длины, но в усталую голову не прилезло ничего дельного.

– Этого зазря потащим, - указав грязным пальцем на лежащее тело, объявил Одинец.
– Доходит. У него из ушей водица течет, дышит уже через раз.

Сашка недоверчиво хмыкнул и пожал могучими плечами.