— Ну вот, сделал запасы, — засмеялся Алексей и покосился на Асю. Та по-прежнему молчала, преувеличенно внимательно наблюдая за действиями хомяка.

— Эй, Насть, ты чего? Что-то не так?

— Да нет, — она поглядела па Алексея в упор, — просто жду, ты спросишь или нет, как я тебя разыскала и кто мне дал твой адрес.

— Ну и кто? — Он уставился на нее с недоумением.

— Одна проститутка.

— Лизавета, что ли? — Алексей весело улыбнулся, потом посмотрел на Асю внимательней, и в глазax eго зажегся озорной огонек. — Слушай, Малыш, ты меня никак ревнуешь?

— Нет, — сухо произнесла Ася и прибавила выразительно: — Пока нет, но если…

— Oй, какие мы сердитые! — Алексей сделал страшные глаза и шагнул ей навстречу, раскрывая объятия.

— Перестань, — она попятилась, сдерживая смех, — я серьезно говорю!

— И я серьезно! — Он сгреб ее в охапку и понес к дивану.

В это время простужено тренькнул дверной звонок.

— Кто это? — Ася испуганно посмотрела на часы. — Четверть одиннадцатого.

— Какая тебе разница? — Алексей обнял ее крепче.

Звонок смолк, но тут же возобновился с новой силой.

— Надо открыть, Леш, нехорошо…

— Не надо. Потрезвонят и отвалят.

Они целовались, слушая непрерывный трезвон, который с каждой секундой становился все более невыносимым.

— Так, ладно, — Алексей резко выпрямился, — погоди, я сейчас.

В его тоне Ася уловила знакомые нотки ярости.

— Я с тобой! — Она хотела вскочить, но он жестом остановил ее.

— Я сказал, подожди!

Ася, вжавшись в спинку дивана, в страхе наблюдала за тем, как Алексей стремительно выходит из комнаты. Хлопнула дверь.

Она напряженно прислушивалась к тому, что происходит в прихожей. Раздался лязг замка, затем неясное бормотание. Потом голос Алексея произнес громко и внятно:

— Нет. Сейчас нету.

Бормотание повторилось, на сей раз тоном выше.

— Говорю же, я сейчас пустой. После, на неделе.

— Жлоб ты, Капитан, — перебил тонкий дребезжащий голос, — обещал ведь! Надуть хочешь? Истинно жлоб!

— Я? Жлоб?! Ах, ты… — Послышалась возня, треск, что-то глухо стукнуло, затем дребезжащий голос истошно взвыл:

— Уй-й!

Ася стремглав бросилась в коридор.

Входная дверь была распахнута настежь. Алексей стоял у порога, держа за шиворот тощего, расхристанного мужичонку с сизым, покрытым щетиной лицом. Тот извивался всем телом, пытаясь освободится.

Увидев Асю, мужичонка закатил крошечные, заплывшие глазки и просипел:

— Караул! Спасите!

Ася мгновенно оценила ситуацию: белое, совершенно бескровное лицо Алексея, его пудовый кулак занесенный над головой незваного гостя. В следующую секунду она бросилась между ними.

— Стой! Не надо! Алеша, я сказала, прекрати!

— Вон пошла! — рявкнул Алексей тем самым тоном, которым некогда усмирял Пестрого.

Ася почувствовала, как пронзительно и страшно зазвенело в ушах.

— Не смей! Никогда не смей так со мной разговаривать, или я уйду. — Она с размаху ударила его ладонью по лицу,

Алексей замер. Пальцы его медленно разжались. Ася схватила освобожденного мужичонку за грудки и вытащила на лестничную клетку. Затем яростно толкнула дверь Алексею в лицо.

Она сама не понимала, откуда у нее взялось столько сил при смешном весе в сорок восемь килограммов. Колени у нее мелко дрожали, левый висок нестерпимо ныл, будто в него всадили гвоздь.

— Что… вам….. надо? — Голос ее прерывался от одышки.

— Он мне чекушку должен, — плаксиво пожаловался сизолицый, — месяц прошу, и все без толку. Душа горит!

Трясущимися руками Ася обшарила карманы джинсов и вытащила полтинник и рваную десятку.

— Этого хватит?

Глазки мужичонки сверкнули дикой радостью. Он сграбастал деньги и запихал их себе за пазуху.

— Никогда сюда больше не приходите, если хотите, чтобы кости были целы, — с трудом отдышавшись, проговорила Ася.

Сизолицый вякнул что-то невнятное и заковылял вниз по лестнице. Ася постояла, дожидаясь, пока затихнут его шаркающие неровные шаги. Затем вошла в квартиру.

Коридор был пуст. Алексей неподвижно сидел на диване, уронив руки между коленей.

— Ты мог его убить, — тихо сказала Ася, опускаясь на стул.

— А я тебе о чем говорил?

— Так нельзя. Нужно выбраться из всего этого, найти нормальную работу, свой круг людей, а не эту шваль.