— Почему?

— Н-не почему…

— Господи, — шёпотом проговорила Кристина, — ты и вправду дошла до ручки. — Она задумчиво поглядела в сторону, слегка нахмурив тоненькие, старательно подведенные бровки.

Ася продолжала беззвучно плакать, сидя на матах и обхватив руками колени. Ей страстно хотелось зарыдать в голос, рассказать Кристине о том, что у нее больше нету сил так мучиться и страдать, попросить совета и помощи. Но губы точно судорогой свело — они не разжимались, не давали выйти нужным словам.

Кристина ничего больше не говорила, только тихонько гладила Асю по щеке, сосредоточившись на каких-то своих мыслях.

Так они просидели минут десять, а то и все пятнадцать. Наконец Асе удалось взять себя в руки. Она сделала глубокий вдох, вытерла мокрое лицо и попыталась изобразить подобие улыбки. Однако у нее получилась лишь жалкая гримаса.

— Дело хозяйское, — мягко проговорила Кристина, глядя на эти тщетные старания, — хочешь молчать — молчи. Каждый дурак знает: нельзя все время быть наедине с самим собой, крыша съедет.

— Не съедет, — возразила Ася дрожащим и хриплым голосом.

— Спорить не буду. Одно ясно — тренировка сегодня не задалась. Ну и шут с ней, идем кофе пить. — Кристина протянула Асе руку. Та уцепилась за нее, поднялась с матов и поплелась вслед за подругой в раздевалку.

Одевались обе молча, каждая думала о своем.

— Готова? — Кристина с треском застегнула на макушке заколку-автомат и оглядела Асю, в неподвижности застывшую возле лавочки.

— Да, — кивнула та и неловко переступила с ноги на ногу. — Вот что, Кристя, я не пойду.

— В кафетерий? — Кристина слегка прищурилась. — Почему? Не хочешь больше находиться в моем обществе?

— Не в этом дело. Просто… мне надо побыть одной.

— Ты и так всё время одна. Впрочем, уговаривать не буду, поступай как знаешь.

— Не обижайся. — Губы у Аси снова предательски задрожали.

— Ну, ну, ради бога, — Кристина замахала руками, — я и не думаю обижаться. Пойми, мне… страшно за тебя. Куда ты пойдешь в таком состоянии? Давай Серёге позвоним, пусть приедет за тобой.

— Только не ему! — отчаянным шепотом произнесла Ася.

— А кому тогда? Кому?! Психиатру? Ты в зеркало на себя полюбуйся — можно в таком виде ходить по улицам?

— Можно ходить в любом виде. — Ася провела рукой по волосам и, кивнув Кристине, скрылась за дверью.

— Во дела, — пробормотала та и села на лавочку. Посидела немного, что-то прикидывая в уме, затем взглянула на часы и решительно вышла из раздевалки.

На улице было еще совсем светло. Ася постояла у стеклянных дверей ДК, наблюдая за стайкой грязных, ощипанных голубей, дерущихся за кусочек хлебной корки возле самых ступеней. Позади них беззаботно прыгал серый взъерошенный воробей.

Ася порылась в сумке, отыскала остаток Нинюсиной ватрушки и через головы голубей кинула воробью. Тот моментально ухватил ватрушку клювом и исчез.

Ася чуть-чуть поколебалась и не спеша зашагала в сторону, противоположную остановке. Она шла и гадала, почему не смогла ничего сказать Кристине — та точно ни за что бы не заложила се Сергею, хотя, возможно, и осудила бы.

Но что она может сказать? Что влюбилась в человека, с которым никогда невозможно будет жить вместе из-за пьянства, а ещё потому, что Ася ему совершенно не нужна? Или нет, нужна, но только изредка, когда у него есть настроение развлечься, позабавиться, лишний раз почувствовать свою мужскую силу и привлекательность. А в остальное время будьте добры, отвалите к чертовой бабушке.

Такого, пожалуй, даже Кристина не поймет, несмотря на ее огромный опыт по части противоположного пола.

А кто поймет?

Разве только Нинюся, познавшая на собственной шкуре, что такое быть связанной с алкоголиком. Но Нинюсе Ася ни в чем не признается даже под дулом пистолета.

Сергей тоже не в счет — он за все это время так и не увидел, что с г женой творится неладное, считая, очевидно, что положение на личном фронте он уже завоевал раз и навсегда.

Степка, хоть и чувствует Асю на подсознательном уровне, слишком мал для таких откровении. Мама? Она далеко, по телефону, ей не выскажешь всего, что накопилось на душе.