Когда я смотрю в его сторону, его взгляд… напряжённый. Я чуть не подавилась кусочком вареного яйца.

— Ты это слышишь? Еда простолюдина. Крестьянская еда. Наши вкусовые рецепторы настолько обострены, что всё, что мы можем ощутить, — это соль.

— Хе-хе, — фыркает Зейд, с грохотом ставя полный поднос справа от меня. Он ухмыляется Тристану, заставляя другого парня нахмуриться. — Я вырос на «Доритос» и «Маунтин Дью», братан. Так что говори за себя. — Мой маленький парень-рок-звезда плюхает свою неэлегантную задницу рядом со мной и обводит языком одно из своих колец в губе. Виндзор хмуро смотрит на него, явно раздосадованный тем, что его сместили. — Так случилось, что мне нравится дешёвая плебейская еда.

— Плебейская? — Черч вежливо расспрашивает. — В смысле, еда плебеев? — он улыбается в свой кофе, уставившись в стол и ни на кого больше не глядя. — О, верно. У вас там, в Бёрберри, довольно странные традиции, не так ли?

— Когда Тристан говорит еда простолюдина, на самом деле он имеет в виду моя новая ежедневная норма; я на мели, — Виндзор внезапно встаёт и перешагивает через скамейку, улыбаясь в затылок Вандербильту, прежде чем снова посмотреть на меня. — Мне нужно кое-что проверить в административном офисе. Я встречусь с вами позже, миледи.

— Звучит неплохо, — я почти вздрагиваю, когда он наклоняется рядом со мной, запечатлевая тёплый поцелуй на моей щеке, прежде чем уйти. Я не должна была позволять ему так дразнить Тристана, но он заплатил за то, чтобы тот был здесь, так что, полагаю, я должна позволить ему подколоть его пару раз, прежде чем положу этому конец.

— Чао-какао.

Виндзор подмигивает и машет Шарлотте и её парням, прежде чем удалиться. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть ему вслед, я более чем привыкла к тому, что принц занимается делами за кулисами. Я просто надеюсь, что в этом году не будет ставок не на жизнь, а на смерть, мести или Клуба Бесконечности. В любом случае, это в некотором роде одно и то же.

— Давай встретимся позже и организуем кутёж? — спрашивает Чак, вставая и придавая форму телефона большим пальцем и мизинцем, которые она прикладывает к уху.

— Кутёж? — спрашивает Спенсер, и близнецы смеются.

— Это значит веселиться, расслабляться, разговаривать, — отвечают они в унисон, заставляя Крида резко остановиться у края стола. Он и Миранда обмениваются взглядами, прежде чем посмотреть в их сторону.

— Вы хотели что-то добавить? — Тобиас — или, думаю, это мог быть Мика, поскольку я не могу отличить их друг от друга — спрашивает, упирая руки в бока.

— Ничего, — хором отвечают Кэботы, и на моих губах расцветает тайная улыбка.

Действительно ли возможно, чтобы мой первый год в колледже будет таким же блаженно нормальным и глупым, как сегодня?

Маловероятно?

Я уже говорила это раньше: сердца закаляются, как сталь.

На данный момент моё сделано из отточенной стали.

Что бы ни случилось, я справлюсь с этим.

Есть целое здание, посвящённое музыке, изучению, творчеству, и оно наполняется нотами по мере того, как оркестр тренируется для предстоящих выступлений. В следующую пятницу будет концерт на открытом воздухе, а также оркестр выступает на церемонии открытия в первый день занятий в университете.

У меня практически текут слюнки, пальцы прижимаются к стеклу в задней части комнаты. Прослушивания проводятся на второй неделе занятий, и я уже чувствую, как внутри у меня всё сжимается.

Это не старшая школа, где мне нужно собрать как можно больше внеклассных занятий, чтобы заполнить заявку на поступление в университет. Я должна сосредоточиться на практических вещах, на учёбе, на будущей карьере.

Но, о-о-о… Я так сильно хочу играть на арфе, что мне становится больно.

— Ты снова позволяешь мыслям вмешиваться в работу сердца, — предупреждает меня Зак, засунув пальцы в карманы своей куртки. Он не смотрит на оркестр. Я даже не уверена, слышит он их или нет. Всё его внимание сосредоточено на мне.

Я делаю маленький шаг назад, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Зака, возвышающегося надо мной. Он настоящий парень-гора, и желание свернуться калачиком и стать крошечной в его объятиях очень заманчиво. Я улыбаюсь, глядя в пол, и он делает шаг ближе, так что видны носки его модных ботинок.

— Всё закончилось, Марни.

Его слова тихие, едва слышные, но они задевают струну так глубоко внутри меня, что я вздрагиваю и прижимаю руку к губам. Зак кладёт свои огромные руки мне на плечи и сжимает их. Я не уверена, говорит ли он о клубе «Бесконечность», о королевской академической битве за поступление в Борнстед… Или же он говорит о Чарли.

Потому что беспокойство о моём отце, стресс из-за его здоровья — всё это исчезло.

Разве это странно, что я готова на всё, чтобы вернуть его обратно? Я бы приняла на себя тяжесть его болезни и приняла это с улыбкой, потому что, по крайней мере, это означало бы, что он всё ещё со мной.

Слёзы снова жгут глаза, но я смахиваю их. Я сильная. Я не всегда была сильной, но я надрывалась, чтобы попасть сюда.

— Знаю.

Я поднимаю глаза и вижу лицо Зака, мрачное и задумчивое, но в то же время мягкое. Интересно, как он относится к кончине моего отца? Какое-то время они были близки, а потом… нет. Если бы я могла вернуться в прошлое, я не уверена, что наказала бы Зака так, как я это сделала. Потому что, раскрыв наше грязное прошлое, я разрушила его отношения с Чарли.