Шрифт:
– Оставь бедным, – гордо отмахнулся Игорек.
Финал – безымянный полупустой кабак у моря. В аквариуме плавала огромная рыбина.
Я громко потребовал песню «Brown Sugar». И меня осенило:
– Это – кит, – указываю на рыбу. – Кит Ричардс!
Затем минуты три объяснял Патрику языком жестов значение русской транскрипции имени «Keith».
Завершение вечера утонуло в бутылке вина. Помню только россыпь звезд и блуждающую луну. И убаюкивающий шум прибоя. И ветерок, которому чужды разочарования и проблемы, свободный и ненавязчивый, как молодость…
Утром я лечился соленой минеральной водой. Принял твердое решение не выпивать хотя бы несколько дней. Слишком густым туманом такие ночи окутывают мир по утрам…
Звонит Агеев:
– Жека, Джек, Джонни…
– Что?
– Джованни, Евгений…
– Что, бля?!
– Бляди пермские звонили!
– И? У тебя что, деньги остались?
– Да… Рублей 700… Нет… Похер, номер они твой просят.
– И что я с ними делать буду?
– Узнай, чего хотят.
Тут элемент интриги действительно разросся до всеобъемлющих масштабов. Следующие минут тридцать я не мог думать ни о чем, кроме этой троицы туристок.
Звонок. Я сразу узнал голос Даши.
– Как настроение? – спрашивает.
– Как в кабинете эндоскопии…
– Проведем время вместе?
…Я зашел в отель «Ореанда». От персонала стыдливо отводил глаза. Шел по коридорам с опаской.
За указанной дверью – уютный номер в бежевых и бордовых тонах. Гардины были плотно задернуты, чтобы солнечный свет не конфликтовал с блеклым ночником. Пахло древесными духами. В центре композиции – обмотанная полотенцем Даша. Мне показалось, что я все еще сплю…
– Девчонки поехали в Херсонес, – спокойно сказала Даша.
– Получается, что они «в», а ты «на» Херсонес?
Как бы хвастливо ни звучал финал этой главы, зачем вычеркивать воспоминания?!
Я вряд ли забуду это причудливое созвездие родинок на заднице и сжатые в кулаке струны волос. И, конечно, чертового терьера, что настойчиво грыз мою ногу. В жизни не встречал более ревнивой твари…
Лениво потягиваясь, Даша зачем-то сказала:
– Мне кажется, ты притворяешься бездомным кобелем. Я думаю, у тебя есть хозяйка.
– Звучит как-то трагично.
– Я угадала?!
– Возможно…
– Ты так много стихов мне читал про женщин, но совсем не умеешь ими манипулировать.
– Просвети меня, свет очей…
– Возвращаешься в Донецк, меня забываешь, падаешь на колено и говоришь: «Я с тобой рядом, что бы ни случилось».
– Пробовал. Уже не работает.
Самая примечательная деталь этой истории – Антон Сергеевич, тот самый художник – жив и здоров. Он запил на несколько недель в Севастополе. Зачем и каким образом распространилась легенда о самоубийстве – черт его знает.
Рассказал мне об этом заметно постаревший за пару лет Астахов. Его до сих пор можно встретить на Пушкинской улице с набором карандашей и выставкой с десяток шаржей.
Судьба остальных героев – загадка. На удивление, в социальных сетях найти мне удалось только Патрика. За несколько лет он мне ни разу не ответил.
Так или иначе, хеппи енд…
5. Я с тобой рядом
(Архитектура минорной пентатоники. Композиционные особенности тоски)
Эти строчки собирались воедино несколько лет. Начало их – студенчество, молодость, навязчивая идея любви.
Донбасская академия строительства и архитектуры располагается за городом. Среди густых посадок и унылой сталинской застройки вырастают разрозненные корпуса. Там царит особая атмосфера не отчуждения, нет, скорее – свободы. Какой-то обособленности, независимости…
Начнем с художника Леши Муда. Его шотландский килт, ирокез и избыток пирсинга свидетельствуют о своеобразной душевной организации.