Шрифт:
За пышными проводами Линевича наступила прострация. Словно оборвалась последняя нить, хранившая от падения в пустоту. И разве что накопленные за жизнь песни служили надломленными крыльями.
С похорон прошло несколько затуманенных дней. Стасика разбудил звонок в дверь. На лестничной клетке стояла электрогитара. Тот самый «телек». Приключения инструмента навечно скрыты за плотной завесой тайны.
Стасик воображал множество версий событий. И пришел к выводу, что не совестливый рыночный кореш Глеба вернул гитару, а сам Господь Бог…
Тут следует дополнить, что я всегда восхищался способностью Стасика хранить внутри себя железобетонный стержень веры, способность принять и творчески выразить испытания, перебороть обстоятельства и превратить тоску в рок-н-ролл.
Но кто знал тогда, в далеком 2012-м, что настоящая беда еще впереди… Через два года не будет в Донецке гастролей мировых звезд эстрады… Не будет международных футбольных матчей… Не будет выставок современного искусства…
Стасик уехал на заработки в Крым. Работал в ресторанах, окружив себя юными выпускниками музыкального училища. Только фоновый ресторанный джаз не способен перекричать новости о первых обстрелах Донбасса.
Стасик Беломор и раньше что-то слышал о протестах в Киеве. Удивился митингам в Донецке. Референдум о переходе Крыма в состав России вызвал замешательство. История с сожжением протестующих в Одессе повергла в ужас.
Происходящее теперь – сон?..
За всеми этими событиями Стасик наблюдал с позиции растительного мира. А цветы на дождь повлиять не могут.
Дожди в мирном Крыму означали только завершение курортного сезона. А значит – пора домой…
Паром двигался вдоль стройки моста через пролив, раздвигая мутные морские воды. Изредка солнце делилось остатками тепла. Ветер разносил по палубе соломенные шляпы и капитанские фуражки. Случайный попутчик предложил Стасику выпить:
– Прекрати отнекиваться, – говорит. – Начинай отдакиваться!
И впервые за восемь лет Стасик согласился. И выдул половину бутылки залпом с остервенелой жадностью. Неизвестного происхождения коньяк вызвал эффект оазиса…
В Ростове, пересаживаясь с автобуса на автобус, Стасик продолжил пить. Потерял все заработанные деньги и паспорт. Документ нашли. Деньги, разумеется, растворились в толчее автовокзала безвозвратно.
Элла встретила бледную заросшую физиономию радостным возгласом:
– Любимый, ты вернулся!
За эти годы она стала покладистой женой. Работала в бухгалтерии супермаркета. Следила за графиком питания Даниила. Сынок тем временем познавал радости выпивки и соседских девчонок. На предложения родителей заняться музыкой неизменно отвечал:
– Все музыканты – педерасты!
– Есть исключения, – обижался Стасик.
– Например, Чарли Паркер, – пожимал плечами Даня.
В общем, отец семейства вернулся в Донецк из командировки без денег и без надежд.
Даня встретил папу следующим образом:
– Привет. Я пойду к деду в приставку поиграю…
И Стасик окончательно сорвался с катушек. Он пил до галлюцинаций. Черти и собаки маршировали по комнатам. Солнечные лучи не освещали этот хаос. Из хаоса выделялся только крик Эллы:
– Остановись!
И бутылка с грохотом врезалась в стену, фонтанируя осколками. Стасик матерился и угрожал до тех пор, пока не вспоминал о мятой купюре в кармане и возможности купить аптечный спирт.
…Изредка во мраке маячили огоньки каких-то сцен и репетиций. Какие-то люди, друзья, выпивка. Где-то поблизости мерещился ритмичный, как огромные часы, стук. Пахло сыростью или медикаментами. За минутным просветлением, вытрезвителем или больничной койкой снова начиналась темнота…
Маячками в темноте бродили окна, фонари и огни реклам. Из фона случайной вывески как-то выделился силуэт полной некрасивой женщины. Она попросила закурить.
– Красивый, – говорит.
– Красота в глазах смотрящего, – промычал Стасик, обнажая пробелы в зубах на краях улыбки. – Оскар Уайльд.
– Круто, – удивилась толстуха. – А я – Оленька. Зайдем в бар?
Баром она назвала тусклую убогую рюмочную. В воздухе утвердился кислый запах. Вокруг старомодного музыкального автомата толпились работяги. Уставшая буфетчица у стойки с нажимом уточнила: «Вы уверены?»
Стасик высыпал деньги перед буфетчицей, не считая. Долгов было столько, что фиксировать их количество не имело смысла.
– Не богат, – заметила Оленька.
– Ты проститутка? – спросил Стасик, глядя на собеседницу из-под насупленных бровей.
Оленька толкнула его в бок:
– А ты?
– Я – музыкант, – оскорбился Стасик.
– И чего ты хочешь, музыкант?
– Лечь в землю рядом с Глебом…
А вот я – мальчик из хорошей семьи. Начало моей биографии не предвещало дружбы с маргиналами и аутсайдерами.