Девичье тело подалось чуть вперед, невольно проехавшись по моим ногам грудью. Шерли потянулась, зевнула. Ухватила кружку, стоящую на камнях очага, отхлебнула глоток крепкого чая, слегка сморщившись.

— Скорей бы лечь спать. Ты, должно быть, тоже устал?

— Немного.

— Ничего, скоро отдохнем.

Шаги все ближе. Вторженцы перешли на древне-эльфийский, судачат о том, кто их обогнал и что с этим делать. Пустят ли их в пещеру. Хоть бы не люди, доносится до меня. Кто-то обрадовался, что пахнет вроде бы эльфом.

Из тьмы выступили наши давние спутники, белые от снега и инея, даже их брови и те, будто бы, поседели. Не дрожат лишь усилием воли, одежда промокла насквозь и заледенела.

— Адриан, стели постель с этой стороны очага. Скамью можешь чуть отодвинуть к стене.

— Как прикажете, госпожа.

Эльфы топчутся у входа, молчат, поводят носами. Чьи-то зубы выдали короткую дробь. Наконец, самый рослый чуть поклонился и сделал шаг в нашу сторону.

— Разрешите остановиться в пещере мне и моему отряду.

— Вольному — воля, а пещера ничья. Разве я могу запретить отдых усталым путникам?

— Благодарю.

Черными крыльями слетают плащи с незнакомцев, разносится запах сырой, пропитанной некогда маслом, кожи. Исподнее тёмных тоже насквозь промокло. Замерли, думают, что с этим делать. Просить одолжения у человеческой женщины слишком стыдно. Шерли нашлась первой.

— Вы можете развесить вещи у моего очага. Я скоро лягу спать и не стану смущать достопочтенных темных неуместными взглядами.

— Мы готовы заплатить за ваше неудобство.

— Не стоит. Путники должны помогать друг другу. Сегодня я вам, завтра, быть может, и вы мне. Если хваленого благородства темных эльфов на это хватит.

— Хватит. Благодарим за тепло, — кажется, темный сейчас испепелит девушку взглядом.

— Кстати, у нас осталась похлебка и лепешки. Еду приготовил мой невольник. Угощаю на правах хозяйки сегодняшнего огня, горящего в очаге. Говорят, темные эльфы никогда не нападут на хозяина, если приняли от него хоть кусочек еды.

— Это так.

— Откажетесь разделить с нами пищу — решу, что вы хотите напасть на меня этой ночью.

— Мы заплатим вам золотом за гостеприимство.

— Так не пойдет, — госпожа начала плести руну, возводящую щит между очагом и гостями.

— Мы принимаем ваше гостеприимство.

— Благодарю, — плетеная руна осыпалась огоньками, — отвернитесь, я сниму куртку и буду ложиться.

Все, как один, повернулись спиной. Лихо она подчинила их своей власти. Целый отряд гордых эльфов повинуется этой девице.

Куртка повешена ближе к огню, девушка скользнула под одеяло на тонкий узкий матрас.

— Можете поворачиваться.

— Благодарим.

— Адриан, лезь ко мне, я замерзла, да и одеяло всего одно.

Тёмные окинули меня ошарашенными взглядами. Я, похоже, немного адаптировался к этой сумасшедшей жизни. Лучше с Шерли и под одеялом, чем на скамейке и с темными эльфами.

Осторожно приподнял край одеяла и примостился на самый край узкой подстилки.

— Двигайся ближе. Да обними ты уже меня, иначе не поместимся. Какой ты длинный. Подоткни одеяло, дует откуда-то с твоей стороны. Угу. И руку можешь пристроить под мою голову, мне не мешает. Вот, так почти удобно. Угу. Темные?

— Да? — кто-то сдавленно пискнул. Не знал, что они умеют издавать звуки в этом диапазоне.

— Я сплю. Можете смело устраивать хоть стриптиз. Соль в платке на скамейке. Нашу посуду не брать. Котел моете вы, можно утром. Сковороду тоже.

— Да.

Впервые я оказался так близко прижат к женскому телу. Круглая попа елозит по моему животу, свою грудь она пристроила на сгиб моего локтя. Тело охватила волна пагубного желания, будто проснулся во мне какой-то немыслимый жадный и дикий зверь. Бедра сами хотят податься навстречу ее нежному телу. Ладонь скользнула, клянусь, без моей на то воли, ей под тонкую кофту и устроилась на мягком нежном животике. Невольно я чуть вздохнул и заерзал.

— Ну не при них же и не здесь, — усмехнулась моя, только моя, госпожа.

— Я не понимаю.

— А так? — крошечная ладонь погладила меня по бедру. Невольно я толкнулся к девушке всем своим телом, как утопающий стремиться к желанному воздуху.

— Тише. Я тебя охлажу через ошейник, а то, боюсь, темные публичного блуда могут не пережить.

Магия ударила в тело, заставляя опустить веки, расслабиться и мгновенно уснуть. Последнее, что запомнил, это необычайно пышную грудь, устроившуюся в моей ладони.