Дима во всем слушался своего приятеля и потихоньку приворовывал вещи в тех квартирах, где они бывали. Затем он реализовывал их, и какое-то время они жили безбедно, а потом все начиналось сначала. Дима жил как в тумане, не замечая ни бледного лица матери, недавно перенесшей инфаркт, ни сгорбившегося отца, ни пугающей тишины в их просторной квартире

В конце концов Дима попался и загремел на пять лет. Через два года он вышел из тюрьмы по амнистии с твердым желанием начать новую жизнь. На воле его никто не ждал. Мать умерла, а отца окрутила какая-то бойкая продавшица - хохлушка. Отец прописал её в своей квартире , а через полгода незаметно для себя оказался в полуразвалившейся избе на семидесятом километре под Москвой. Дима, узнав об этом, махнул рукой. Разыскивать хохлушку, успевшую к тому времени продать квартиру беженцам из Армении, тем более судиться с ней, он не собирался. По одной - единственной причине - он прекрасно осознавал всю тщетность своих усилий и метаний.

Дима пытался найти Ангела, но безуспешно и постепенно его начал охватывать нарастающий ужас. У него не было ни квартиры, он жил у приятелей, ни образования, ни работы. Он слонялся по Москве, пробиваясь случайными заработками, вроде торговли сигаретами и понимал, что его конец близок Чудо, как оно и полагается чуду, пришло свыше и внезапно. Когда однажды он сидел на скамеечке на Тверском бульваре, тщательно пряча под неё ноги в растоптанных ботинках, и думал о надвигающейся зиме, к нему подсел человек, которого Дима, окрестил про себя "господином". Дима скользнул по нему безразличным взглядом, но, увидев в глазах своего соседа огонек, внезапно подумал, что, возможно, это - его спаситель. Дима смущенно улыбнулся, вложив в свою улыбку все обаяние, и в ответ на многозначительный кивок "господина" покорно поплелся за ним.

Дима получил все, о чем и не смел мечтать: трехразовое питание, праздное времяпровождение, карманные деньги. Но вскоре Дима понял, что от него ждут не только изощренных ласк и покорности, но и чего-то другого. Слушай, - как-то сказал ему Геннадий Андреевич присев к Диме на кровать, когда он лежал , балдея от Ника Кейва, - у тебя, кажется, незаконченное высшее образование, почему бы тебе не доучиться, не пойти на курсы менеджеров?
– Чего я там забыл?
– Надо, - кратко бросил Геннадий Андреевич, и Дима понял, что это - приказ

* * *

– Как у тебя хорошо, ну если бы ты знал, как хорошо!
– напевала Катя, заглядывая в пустую чашку.
– Налить ещё чай? Или кофе?
– И того и другого, как говорил Винни-Пух, а хлеба можно вовсе не давать.
– Ну, так чай или кофе?
– Кофе.
– У тебя я смотрю прекрасное настроение.
– Угу. Правда, это бывает не так уж часто - Слава богу, что вообще бывает. Я знаю людей, которые уже сто лет как не улыбались. А ты знаешь, кто самый веселый из моих знакомых?
– Кто?
– Работник морга.
– У тебя такие знакомые, Ярин! Ну и ну. Составь мне протекцию, когда я уйду на тот свет. Пусть загримируют получше и покрасивше.
– Живи долго и богато. Это мой бывший одноклассник. Я же не виноват, что он избрал такую профессию. Есть хотят все. А парень он отличный.
– Не сомневаюсь.
– Ну что у тебя? Глаза блестят, рот до ушей. Ничего особенного. Выяснилось, что наша шантажисточка Мила разрезала фотографию, на которой были сняты, в чем мать родила, Никитина и Кричевская и решила их маленько пощипать на предмет финансов. Первой её жертвой пала Никитина, то та оказалась дамой с характером и отказалась вести с Милой какие-либо разговоры на эту тему.
– А Кричевская?
– До неё у Милы руки не дошли.
– Катя глотнула горячего кофе, и обожглась. Она закашлялась.
– И это ещё не все, - торжествующе продолжила она, - я обнаружила на втором этаже заколоченного входа, - вот что, - И Катя показала Алексею коралловую бусину..
– Как она туда попала? Ожерелье ведь было в сейфе.
– Не в сейфе. Мила нашла его около трупа Макеева, но скрыла этот факт.
– Значит, она взяла ожерелье и положила его в сейф? Зачем?
– Все по той же причине. Она быстро сообразила, что ожерелье является ещё одной уликой против Никитиной или Кричевской и решила его спрятать до поры до времени.
– А сейф она обнаружила до убийства?
– Да. Недели за три. И стала названивать Никитиной.
– Любопытная картинка. Хотя она мало что проясняет. Да, а что с этой бусиной?
– спохватился Алексей. Почему она оказалась там, где ты её нашла?
– Я думаю, что в том месте убийца поджидал Макеева. Рядом с бусиной валялась банка пепси-колы. Ее надо отдать на экспертизу. И проверить есть ли на ней отпечатки пальцев - Мысль!
– Может мне обойти окрестные дома.? Вдруг кто-то из жильцов видел что-нибудь подозрительное?
– Я звонил пару раз следователю , который ведет это дело. Свидетелей не нашли Я тебе уже говорил об этом.
– Ну а если я все-таки попробую.
– Давай. Кто ищет, тот всегда найдет.

* * *

На следующий день с самого утра Катя принялась обходить окрестные дома, рассказывая всем трогательную историю, что двадцать девятого апреля у неё украли любимую собачку (пуделя с красным ошейником) и она хотела бы найти и сурово покарать воров. Попутно Катя расспрашивала: видел ли кто подозрительных людей в период между десятью и одиннадцатью часами вечера. Следующим делом Катя как бы невзначай говорила, что возможно, люди выглядели не подозрительно, а вполне респектабельно, тем самым, пытаясь выведать у своих собеседников, кого они вообще видели около дома номер семнадцать по улице Покровка в то время. Но все Катины усилия были тщетны. Правда, в одном месте забрезжила слабая надежда...

– Откройте, пожалуйста, - стучала в дверь Катя, - я не из ДЭЗа, я из гуманитарной организации "За мир без границ и насилия" - Я никого не насиловал, - донесся мужской голос из-за двери.
– Я верю вам, - кричала Катя, - я сейчас не об этом, нам надо поговорить.
– О чем?
– не унимался мужчина.

Катя хотела ответить цитатой из классика "О Шиллере, о славе, о любви", - но вовремя спохватилась. Мужчина за дверью никак не мог обладать столь глубокими филологическими познаниями.
– Я по одному делу. Помощь вам принесла. Гуманитарную. Двести рублей, - вконец отчаялась Катя

Деврь распахнулась как от"Сезам, откройся" Перед Катей вырос небритый мужчина неопределенного возраста.
– Где деньги?
– хриплым голосом осведомился он.
– Вот, - Катя достала из кошелька две бумажки и помахала перед носом незнакомца.

Его рука робко описала полукруг и замерла в нескольких сантиметрах от Кати.
– Я могу зайти?
– Катя обмахивала себя денежными бумажками как веером: от препирательства ей стало жарко. "Придурок" - мысленно обозвала мужика Катя. Тут же в голове мелькнула мысль, что он подумал о ней примерно в тех же выражениях.
– Давай, - мужик отступил внутрь квартиры, пропуская Катю. В нос ударил запах сушеной воблы. Подняв глаза, она увидела, что прямо над ней, слегка покачиваются серебристые рыбешки - У меня к вам дело. Строго конфеденциальное, то есть секретное, - поправилась Катя, - можно куда-нибудь пройти, а то в коридоре темно. Я вас не вижу.
– А зачем меня видеть, - захихикал Катин собеседник, - не Бельмондо.
– Я не в смысле внешности. В темноте говорить неудобно.

Кухня напоминала авангардную инсталляцию на тему "Национальный натюрморт". Помимо причудливых гирлянд из сушеной воблы, все оставшееся пространство было заполнено бутылками. Они стояли, лежали, задумчиво перекатывались.
– Куда сесть?
– А вот сюда. На табурет.

Мужчина вытащил из - под стола низкий предмет, больше напоминавший детский стульчик, чем табурет и поставил его перед Катей.

Катя с опасением села на него и представилась - Катя.
– Василий Павлович.
– Вы меня, пожалуйста, извините, мне одна женщина сказала, что вы иногда любите... ммм... вечером кидать косточки в прохожих. Это так? Почему косточки?
– обиделся мужчина, - у меня целый арсенал приготовлен, вот смотри, - и он подмигнул ей.