Виктория почувствовала, как мелкая испарина выступила у неё на лбу. "Скотина!" - Как вы можете?
– вырвалось у нее, - вы же дружили с папой. Ну и что?
– взгляд Игоря Владимировича стал жестким.
– Я тебя ни к чему не принуждаю. Выбирай: или ты соглашаешься на это, или твое имя будет вычеркнуто из списков.

"Тварь! Рассчитал все правильно. Поманил, показал, как легко стать студенткой. А теперь - плати. Откажусь, - решила Виктория, - а мама? вспомнила она. Как я ей скажу, что ничего не получилось? Как она вчера обрадовалась, расплакалась. А теперь что? Сдавать экзамены в другой институт уже поздно. Да я и не к чему не готовилась, понадеялась на этого козла".

Виктория как никогда была близка к обмороку. Она то бледнела, то краснела.

– Я согласна, - наконец выдавила она из себя - Вот и хорошо. Никто ни о чем и не узнает

Дальнейшее Виктория помнила плохо. Она, словно, отключилась. Движения стали как у ватной куклы, и она испытывала отвращение ко всему: к себе, к Игорю Владимировичу, стерильно - чистому белью, пахнущего почему-то хлоркой. А потом было опять, как и вчера, бесцельное блуждание по Москве. Но теперь оно было окрашено отчаянием, смешанным с апатией и безразличием Виктория села на какую-то скамейку и разрыдалась. Проходившая мимо пожилая женщина, укоризненно cказала

– Грех так убиваться! Умер кто?

Виктории хотелось крикнуть: "Да умер! Умерла я"! Но она только покачала головой.
– Тогда иди домой и успокойся. Он не стоит твоих слез, проницательно заметила женщина, имея в виду совсем другое, не то о чем плакала Виктория.

Как ни странно, эти слова привели её в чувство: "Правда, ну о чем я плачу? Дело сделано, назад дороги нет. Надо думать о том, впереди, а не копаться в прошлом

Легче мне от этого не станет."

Первый курс закружил Викторию. Она оказалась в самой гуще студенческой жизни. Были ребята, компании, шумные вечеринки, выезды в Подмосковье, гитара у вечернего костра, ночевки в лесу. Все это было внове и радостно. О случившемся Виктория старалась не вспоминать: это было ни к чему.

Но все же одному - единственному человеку она рассказала об этом .Своей новой подруге Тане, девушке , с которой она тогда столкнулась у стенда.
– Лучше бы, наверное, я тогда умерла, - сказала Виктория, зажимая в пальцах сорванную травинку.
– Просто постарайся никогда об этом не вспоминать.

Они сидели в лесу на краю небольшого оврага и смотрели как ветер осторожно, словно, боясь причинить боль, срывает листья с деревьев и сбрасывает их в овраг, на дорогу.
– Наверное. Весь вопрос только в том, КАК не вспоминать об этом.
– Я тебя прекрасно понимаю, - и Танин голос дрогнул.

Виктория внимательно посмотрела на подругу.

И у тебя было... ?
– Самоубийство друга, которого я не могу забыть до сих пор.
– Расскажи, - попросила Виктория, - тебе станет легче.

.... Виктория слабо передернула плечами и поправила сползший на пол мамин платок. Она взяла бутылку "виски", стоявшую на полу и отпила из горлышка несколько глотков. Приятное бодрящее тепло разлилось по телу. Затем она взяла в руки пульт телевизора и нажала на него...

.

* * *

Михаил Петрович сидел на скамейке в каком-то пыльном дворе и ежеминутно смотрел на часы. Он ждал, когда маленькая стрелка остановится на девяти, а большая на шести и тогда он сможет зайти в "Башню Мерлина" и сказать Ленке, что все надо бросать к чертям и срочно уезжать куда подальше, хоть в её любимую Сибирь. Он лихорадочно кусал себе ногти и нервничал. Сегодня в восемь часов Елена Александровна должна была передать согласно договоренности видеокассету с Кричевской. Она попросила его посидеть в соседней комнате, но он из какого-то странного малодушия отказался. И теперь ждал момента, чтобы пойти к своей начальнице и рассказать все как есть"Не убьет, - непонятно почему решил он.
– Уедем сначала вместе, а там видно будет". Осталось пять минут. Почему Михаил Петрович решил пойти именно в это время, он и сам не знал. Еще с утра они договорились, что он подойдет позже. И Лена сказала, что будет ждать его. "Главное, что Ленка деньги получила. На своих девок. Теперь надо закрывать эту "башню-колокольню" и сматывать удочки". Михаил Петрович отметил про себя, что его мысли ходят по одному и тому же кругу как заезжанная цирковая лошадь. Он посмотрел на часы "Все пора" и быстрыми шагами направился в Армянский переулок.

У входа он прислушался. Тишина. Осторожно он открыл ключом дверь, но свет зажигать не спешил. В темноте, на ощупь, он поднялся на второй этаж и остановился перевести дыхание. Ему показалось, что где-то раздаются звуки капающей воды."Ленка кран не выключила, растяпа" Где она сидит? Наверное, в той дальней комнате, в подсобке". Михаил Петрович включил свет и зажмурил глаза. Он ждал, что Лена сама выйдет к нему и скажет, что все в порядке или отругает за то, что его не было рядом с ней. Но никого не было.
– Лена, свистящим шепотом позвал Михаил Петрович.

В ответ ни звука.
– Лена, - уже громче крикнул он.

На цыпочках он подошел к подсобке и толкнул дверь. Она легко поддалась. Он заглянул внутрь и отпрянул. Там, в углу лежала Елена Александровна. Кровь тоненькой струйкой текла у неё изо рта, а глаза безжизненно смотрели в потолок. Она была мертва. Михаил Петрович перекрестился, и тяжело дыша, опустился на стул. "Свят, свят, что же теперь делать? Бежать, бежать, - стучало в груди - за границу или в Сибирь. Куда угодно. Девки, - внезапно вспомнил он, - Ленины девчонки. Ради которых она все и делала. Как они теперь? Без матери?"