Значит, решение – принять неприемлемое. Паршивый, скажу я, выбор. Думаю, настало самое время для мятного коктейля. Со льдом. А потом неплохо бы принять гидромассажную ванну.

— Эй, любезные! — начал я кричать по-русски, зная, что по крайне мере двое из восьмерых меня понимают. — Зачем же убивать? Глупо это. Я же офицер, богач, хороший выкуп дам!

Веками развитая промышленность охоты за людьми для продажи низвела понятия жителя окраинных провинций Османской империи на последнюю степень растления, они стали понимать значение человека только в смысле его обмена на серебряные гайки. А поторговаться на Востоке любят. К тому же, убить меня они всегда успеют. Поэтому я уверенно продолжал:

— Двести рублей серебром дам. Хорошие деньги! В России можно за них шестерых крепостных мужиков купить! А дальше хоть режь их, хоть с кашей ешь. Выгодно же? Вместо одного бездельника шестерых работяг получить?

Как я и предполагал, турки решили развлечься. На меня посмотрели, как на полного идиота.

Мой курносый Сусанин что-то вякнул своим товарищам, а потом сказал мне:

— Вай! За офицера такие маленькие деньги? Это же совсем мало! Не пойдет!

Можно подумать, этот парень собирается покупать себе дом на Палм-Бич ценою в миллион долларов! Зачем ему деньги с его-то бедной фантазией?

Годовое жалование моего отца, как заместителя командира полка, было чуть более ста пятидесяти рублей. Чистыми. За минусом налогов и госпитального сбора. Едва ли он сумеет собрать более трехсот рублей. В настоящее время я был очень занят военной службой, потому и не имел возможности заниматься заработками. У меня в багаже наберется рублей восемь.

Хотя нет, вру! Можно продать моих породистых лошадей рублей за 250, а для службы взять себе обычную коняшку за полтинник. При этом иноверцы брали выкуп только серебром или золотом. Бумажные деньги для них были "гяурские", то есть "нечистые". Только звонкая монета угодна Аллаху.

Но поскольку я на секунду задумался, то турки мне тут же помогли, кольнув кончиком кинжала в шею. Так что образовалась царапина, из которой потекла кровь. Я понял, что в моем случае говорить: "больше все равно нет, режьте меня" совсем не вариант.

— Хорошо! Пятьсот рублей!

— Мало! — после чего последовал еще один укол в шею.

Лимит превышен. Ладно, поторгуемся чисто из любви к искусству. Дольше проживу.

— Семьсот!

Торги шли долго и упорно, чтобы не утомлять всех скажу, что сторговались мы на сумме в три тысячи. Эквивалент сотни крепостных. Естественно, таких денег у меня не было даже в проекте. Так что, я тоже обманывал турок. Да и какие договоры могут быть с подобными людьми?

Но в отличии от меня, турки могли сразу жестко наказать своего пленника за ложь. Так что знаменитый Ку-клукс-клан покажется вам хором мальчиков-зайчиков. Упомяну здесь хотя бы самый простой вариант. Накидывают тебе петлю на шею, наклоняют и кончик веревки обматывают вокруг полового члена.

Потом бьют плеткой по спине, ты судорожно выгибаешься и сам отрываешь себе хозяйство. Под корень. И это только один вариант из тысячи возможных. Как гласит старинная неаполитанская пословица: «Ласки дьявола выдержит только сильное сердце». Ужасный век...

Придя к соглашению, благодаря которому меня временно оставили в живых, турки бросили мне какие-то донельзя грязные, вонючие лохмотья и жестом приказали одеться в них. Вещички-то в стиле шик-модерн. При других обстоятельствах я даже мысли не допустил бы облачиться в такую мерзость, полную всяких насекомых и насквозь пропитанную потом и грязью, но теперь для меня не было выбора: или щеголять почти в костюме Адама, или воспользоваться любезностью своих грабителей.

Я, содрогаясь от омерзения, набросил на себя неизвестно кому принадлежавшие хламиды, которые, в сущности, представляли из себя одно сплошное собрание дырок и прорех. Теперь я готов был начать успешную карьеру нищего.

Когда переодевание было окончено, мне без церемонии скрутили руки назад, после чего конец аркана взял какой-то татарин.

Видимо, большой специалист по крупному рогатому скоту. Может быть, даже пребывающий с ним в прямом родстве. Судя по запаху, мыться этот субъект ненавидел. Учитывая же, что эти дети природы ссут и срут где придется, аромат от него шел просто убойный.

— Це, це, це, — защелкал чучмек языком с таким равнодушным видом, как будто имел дело с бараном, и для вящей вразумительности взмахнул над моей головой плетью.

Совсем чернозадый берега попутал! Свою мать будешь так в публичный дом на веревке водить!

Я вспыхнул и яростно рванулся в связывавших меня веревках.

— Эй, ты, как тебя! — закричал он курносому парню, стоявшему тут же. — Скажи ему, что я на веревке не пойду. Я Вам не баран, а русский офицер. — И для придания своим словам большего эффекта я с решительным видом уселся на землю.

Зря я это сделал.

Потому, что увидя этот демарш, татарин пришел в неистовую ярость.

— Дэле мастагата, гяур керестень! — завопил он пронзительным голосом, обнажив гнилые пеньки зубов. — Как ты, гяур, осмеливаешься еще не слушаться, когда я, Мурад, сын Нурлана, приказываю тебе. Ты усаживаешься, как будто я пригласил тебя к себе в гости! Постой же, неверная собака, я сумею сделать из тебя самого послушного осла, какого ты только когда-нибудь видел.