У меня, с другой стороны, просто никогда не было желания пить алкоголь. Я всегда слишком боялась, что начну болтать о себе и своих чувствах.

На самом деле, я знаю, что сделаю это. Я была пьяна один раз в жизни, и все, что я делала, это плакала и скулила о своей депрессии.

Ничего, что я хотела бы повторить.

— С каких это пор, ребята, между вами что-то есть? — спрашивает Изан, на его лице видно замешательство. Он скрещивает руки на груди, нетерпеливо ожидая ответа, подтверждающего его подозрения.

— Пару дней назад. Аарон не позволил бы мне…

— О нет, — прерывает Аарон, поднимая руку, — мне не нужно напоминание о том, чему я был свидетелем ранее.

Колин начинает смеяться, как будто быть пойманным на месте преступления для него совершенно нормально.

— Простите, чему мы стали свидетелями? — спрашивает Майлз.

На секунду я огорчаюсь, думая, что Грей и Майлз тоже были там. Но оказывается, эти ребята просто рассказывают друг другу каждую мелочь. Так что, если Аарон что-то знает, остальные тоже. С таким же объемом деталей. Я думаю, это здорово, что у них такая глубокая связь, но я чувствую себя несчастной. Мне плохо, потому что Колин хранит от них секреты. Этот секрет — я и мое состояние. И тогда это со мной сходится. Когда я умру на следующей неделе, Аарон узнает, что Колин знал. Колин потеряет своего лучшего друга. Он знает, что это произойдет с его дружбой после моей смерти.

И все же он остается с тобой, Лили.

— Я этого не припомню, Майлз. — Аарон подносит стакан ко рту, выпивая весь напиток.

— Но горячая информация о Лили никому не повредит, — возражает Майлз.

Колин предупредил меня, что у Майлза нет фильтра. Он предупредил меня, что Майлз лучше всех говорит глупости, не понимая, что они могут значить для других.

Предположительно, это никогда не подразумевалось в плохом смысле.

Я хочу верить в этом Колину. Майлз кажется хорошим человеком. Но он определенно ведет себя как подросток, достигший половой зрелости.

Глядя на него какое-то время, я замечаю что-то странное в Майлзе. Он нервничает. Как будто противный парень, которым он кажется, является просто барьером, чтобы скрыть то, что скрывается под ним.

— Я ударю тебя, если ты продолжишь говорить о Лили, как будто ее здесь нет, — говорит Колин. Его руки сжимаются в кулаки, но вскоре он их разжимает. — Не будь таким, Майлз. Лили не игрушка. Она много значит для меня, и я обещаю тебе, я сломаю тебе нос, если ты продолжишь вести себя так с ней или со мной. Я не уверен, что Брук хотела бы это видеть.

И бабочки вернулись. Гребанные бабочки. Может быть, мне следует называть их стрекозами, потому что в этом нет ничего хорошего.

Они жалят мой живот, как огонь обжигает кожу.

Краем глаза я ловлю улыбку Аарона. Не знаю, к чему эта улыбка, ничего смешного не произошло. Но это также не похоже на веселую улыбку. Искренняя, мягкая… может быть, счастливая улыбка?

Колин наклоняется ко мне ближе, его рот приближается к моему уху, и он шепчет:

— Пойдем танцевать, Лилибаг.

Я качаю головой. Если я чего-то не умею, так это танцевать. Я могу двигаться по льду, как принцесса, но танцевать на высоких каблуках невозможно. Даже в кроссовках уже нельзя.

Он прижимается губами к моему виску, выскальзывая из кабинки и увлекая меня за собой.

Думаю, я пойду на крошечный танцпол, который есть в этом баре.

— Колин, я не умею танцевать, — говорю ему я, но он только пожимает плечами. Я не уверена, что он меня услышал. Музыка довольно громкая, а говорила я не очень громко.

— Здесь даже песня не очень, Колин. — Если он это слышит, значит, он слышал и то, что я говорила раньше.

— Что ты имеешь в виду? — он обхватывает руками мое тело сзади, кладя подбородок мне на плечо. — Играет Sure Thing.

— Это не та песня, под которую можно танцевать, — сообщаю я ему. Очевидно, его уши не работают, как и его глаза. — Никто больше не танцует.

— Ну и что? — Он хихикает и тянет меня прямо на намеченную танцевальную площадку.

Руки Колина остаются на моем теле вместе с множеством глаз, которые смотрят на Колина и на меня. Я имею в виду, кто настолько сумасшедший, чтобы танцевать под песню, под которую нельзя танцевать.

Но я пришла к выводу, что Колину все равно, что о нем думают другие. Ему все равно, кто на него смотрит. Он просто делает то, что хочет, и наслаждается каждым ударом своего сердца.

Я закрываю глаза, боясь случайно встретиться ими с каким-нибудь незнакомцем, который смеется над нами. Хотя, похоже, никто не смеется. В моей голове они все равно смеются.

Руки Колина на моих бедрах, и я начинаю раскачиваться в довольно медленном ритме. Как только начинается припев, Колин наклоняется ко мне поближе и шепчет мне на ухо слова. И как только его голос струится через мои уши, я больше не слышу свиста его друзей. Я больше не чувствую на себе чужих взглядов.