Помню, как Вильгельм бережно поцеловал меня в щеку и предложил:

— Птаха, давай назовем новый гарнитур «Слезы январских звезд»?

А я согласилась с ним. Почему бы и нет? Зачарованные сапфиры от души оплакали никчемную жизнь Робера Трюзо — жизнь несчастного антиквара, одержимого больной любовью.

Только мне его не было жаль. И рыдать над его судьбой я не собиралась. Каждый совершает свои ошибки. Каждый отвечает за них сам. За свои я расплатилась сполна. Артефакт едва не выпил меня досуха. А Робер… Он выбрал свой путь. И финал этого пути оказался также страшен, как поступки самого антиквара.

Кетти поправила последнюю прядь, отошла в сторону и умильно сложила на груди ладони.

— Какая же вы красивая, леди Селия!

Я улыбнулась в ответ. Целый месяц горничная ухаживала за мной. Кормила с ложки, баюкала, если я не могла уснуть от боли. Долгий месяц! Лишь когда целители справились с ожогами на коже, когда убрали шрамы, когда я пошла на поправку и смогла самостоятельно ходить, Кетти вздохнула спокойно. Милая, добрая девушка. Как мне с ней повезло.

Все это время был со мной и Вильгельм. Я вновь бросила на окно нетерпеливый взгляд.

— Надеваем платье? — Глаза Кетти загорелись восторгом.

— Думаешь, пора?

— Пора. Герцог Конье и ваш ненаглядный граф прибудут через полчаса. Нам как раз хватит времени, чтобы вас нарядить.

Она проворно завесила зеркало темным покрывалом и принесла подвенечное платье — белоснежную мечту. Я смотрела на драгоценное тончайшее кружево, сияющий шелк, серебряную нить шитья, и почти не верила, что эта красота сейчас окажется у меня на плечах.

— Какое же чудо! — который раз охнула Кетти.

Платье и правда было прекрасным. Чудным, изумительным, совершенным. Таким, о каком я мечтала все десять лет.

Из-под темной ткани постучали. Сэми торопливо доложил:

— Вильгельм велел передать, что они будут вовремя.

Он замолчал на миг и спросил:

— Чего это вы снова спрятались?

Прозвучало это так обижено, почти по-детски. Кетти весело хмыкнула:

— Знаете, сэр Сэмюэль, у дам иногда бывают секреты от мужчин.

— Какие еще секреты? — буркнул дух. — Что я там не видел? И потом, я не совсем мужчина!

— Тем более, — отрезала горничная. — Вы сейчас чем должны заниматься?

Этот вопрос остался без ответа.

— Все должен и должен.

Настроение у Сэми было ворчливым. Я прекрасно понимала, что он нервничает не меньше нас.

— Сэми, — рассмеялась я, — обещаю тебе, ты первым из мужчин увидишь меня в подвенечном наряде.

— Ловлю на слове! — тут же выпалил дух. — Как закончите наряжаться, обязательно позовите. А то обижусь и уйду.

Он исчез, а Кетти беззлобно прицокнула языком:

— Вот жулик.

Между ними установились самые теплые отношения. С недавних пор в моем доме вообще царили мир и покой. Я наконец-то чувствовала себя совершенно счастливой.

Возле собора собралась целая толпа зевак. Слухи о нашем венчании занимали первые полосы газет вот уже две недели. Ровно с того дня, как в «Хрониках Королевства» появилось объявление.

Кучер остановил экипаж напротив парадного входа. Вильгельм сам открыл мне дверь, подал руку и улыбнулся. Кетти осторожно придержала шлейф. Я спустилась вниз, на истертые плиты мостовой и поймала в ладонь крупную теплую каплю.

Небо было синим, ярко светило солнце, над нашими головами висело единственное облако.

Вслед за первой каплей упала вторая, потом еще и еще. Дождь пошел густо-густо. Капли были звонкими, озорными.

Кетти восторженно прошептала:

— Леди Селия, как вам повезло! Какая хорошая примета! Слепой дождик на свадьбу это всегда к счастью.

Я даже не стала спорить. Счастье никогда не бывает лишним. Мне до него осталось пройти два десятка шагов. Только бы не вымокнуть насквозь.

— Бежим? — спросила я, приподнимая белый шелк подола.

Вильгельм кивнул, бросил взгляд на мои туфельки, густо шитые серебром. Потом подхватил меня на руки и быстрым шагом понесся вперед — к собору, через площадь, по древним ступеням, в кованные створки ворот.

Кети спешила следом, держа в руках круглое зеркало в раме. Из зазеркалья смотрел притихший Сэми. Рядом величаво вышагивал Альберт.

На нас летели горсти пшеницы, звенели по брусчатке серебряные монеты, алыми бабочками порхали лепестки роз. Отовсюду раздавался восторженный людской рев.